Москва и жизнь

Последних студентов я принимал летом 2012 года и тогда всецело занялся сельским хозяйством, что удивило многих. Никогда не жил в деревне, не сеял и не пахал… Что побудило этим заняться? Моя фамилия — Лужков — обязывает, мои предки тверские мужики, жили среди лугов.

В Москве я занимался не одной химией, руководил Агропромом. Это еще один фактор, пробудивший тягу к земле. Не забываю, как в детстве сажал с братьями картошку, спасшую семью в военные годы. Решил попробовать себя в сельском хозяйстве.

Есть шутка: если хочешь потерять деньги с удовольствием, иди в ночной клуб. Если хочешь, вкалывая, надежно потерять деньги — займись сельским хозяйством. Пытаюсь в нашем калининградском хозяйстве преодолеть этот стереотип. Судьба привела меня в бывшее известное с XVII века имение «Веедерн», принадлежавшее потомкам немецкого коннозаводчика Эберхарда фон Цицевитца. Он специализировался на выращивании знаменитых лошадей тракенской и ганноверской породы. Елена, моя жена, приобрела это разорившееся в пух и прах хозяйство, когда была президентом федерации конного спорта России. Она вложила уйму денег в восстановление конюшен и всего хозяйства. А когда меня «отрешили», предложила заняться им с обещанием помочь в создании фермерского хозяйства. Я с радостью принял ее предложение. Последняя хозяйка имения Анна фон Цицевитц однажды приезжала сюда совсем уже старая. Плакала очень. Но порадовалась, что хозяйство не брошено на произвол судьбы, как многие местные поместья, и возрождается!..

В имении на лугах пасутся тысячи знаменитых романовских овец. Помимо рапса и пшеницы выращиваю овес, ячмень и гречку. Собираю в год урожай, 14–15 тысяч тонн зерна. В свое время Косыгин, наш замечательный премьер, организовал и лично открыл большую конференцию по луговодству. Я с моей фамилией поначалу удивлялся, чего там обсуждать: бери и коси! Но оказалось, это целая наука — разные животные требуют разного по качеству сена. И земля не должна быть бросовой: чтобы вырастить хорошую траву, нужно предусмотреть тысячи мелочей. Немцы получают 10 тонн сена с гектара, а мы всего 3 тонны.

У нас с Леной 5000 гектаров, они обрабатываются, а рядом пустующая земля. И она меня тревожит, волнует, как проблема воды, помянутая в книге. В Германии, например, если ты не работаешь со своей землей и если это земля сельскохозяйственная, ты платишь бешеные налоги. А если работаешь — получаешь дотации. В России все не так, как надо. Кредитов не хватает, проценты займов высокие. Где деньги взять? Не у государства. Деньги нужно брать у латифундистов, владельцев тысяч гектаров, которые не используют собственную землю. Нужен «Декрет о земле», обязующий всех владельцев земли ее холить и лелеять. Если рядом со мной появятся такие же хозяйства, которые работают на своих полях, то мне меньше придется применять гербицидов, использовать трактора и культиваторы, плуги, дискаторы, бороны и так далее, чтобы свои поля содержать на уровне.

Как я себя называю сейчас? Ну, могу сказать, так: фермер на комбайне. Имею права тракториста и комбайнера. На дни рождения жена дарила комбайн, трактор, сеялку, культиватор. Мой друг, бывший президент Адыгеи Хазрет Меджидович Совмен, подарил целый набор сельхозтехники. И дело пошло.

Представьте себе золотое море, колышущееся от ветра. Ты плывешь по нему на этой махине, комбайне, и понимаешь, что вырастил хороший урожай, что занимаешься важным и полезным делом, которое брошено в стране, что дал работу и обеспечил достойную зарплату людям… Все это очень стимулирует и вдохновляет.

Что касается моей сегодняшней занятости, то дай мне Бог осуществить мою цель — создать безубыточное сельскохозяйственное производство. Я себя чувствую великолепно с точки зрения того, чем занимаюсь. Продолжаю активно работать, к сожалению, по-прежнему не хватает времени на все: я задействован ничуть не меньше, чем прежде в химической промышленности и в городской среде. И поэтому чувствую себя комфортно. Но вместе с тем, как может себя чувствовать полностью комфортно человек, который видит, какие проблемы сегодня существуют в его родной стране?

Вместе с овцами и лошадьми не забываю о своих пчелах. Я перевез их из Молоденово, где находилась резиденция мэра Москвы, в Калужскую область. Там большая пасека, свыше 200 семей. На ее базе создал целостное хозяйство, которое хорошо принято местным населением. Когда смотришь на поля, засеянные желтым донником, или на синее-синее море фацелии, начинаешь понимать, что Медынь — это название, которое наши предки дали этому месту не зря.

Мне люба идея одноэтажной усадебной России, а не мегаполиса-муравейника, в который хотят превратить Белокаменную, растянув ее протяженность чуть ли не до Калуги.