Мотив Х

— Да, здравствуйте… — сказала она, не получив ответа. Единственное, что она услышала, это как кто-то тяжело дышал на другом конце провода. — Извините, но с кем я разговариваю? — Насколько она могла разобрать, это был мужчина. Мужчина, который только что завершил тренировку или что-то подобное.

— Что ты делаешь в моем доме?

Это был он. Это точно был он.

— Меня зовут… — услышала она свой голос, прежде чем его прервал щелчок.

30

Фабиан как раз зашел на домашнюю страницу фотоклуба «Целлулоид», когда внезапный порыв ветра в подвале возвестил о том, что открылась и снова закрылась входная дверь.

Теодор вернулся домой.

И вот уже Фабиан стоит на втором этаже перед закрытой дверью в комнату сына и собирается с духом, чтобы заставить себя постучать. Все должно было случиться именно сейчас. Как бы Теодор ни отреагировал, пути назад не было. Но ответа не последовало, он постучал снова, на этот раз сильнее, после чего с другой стороны послышался усталый вздох.

— Да… в чем дело?

Он открыл дверь, шагнул в темноту и увидел Теодора, лежащего в постели. Он щурился на свет в коридоре позади Фабиана. Уже половина второго ночи, но сын вернулся домой всего несколько минут назад. Был ли он вообще в ванной, почистил ли зубы? К тому же в комнате сильно пахло сигаретами и алкоголем.

— Ты что, пил? — услышал он свой голос, одновременно заметив, что одежда свалена в кучу посреди комнаты.

— Чего? — Теодор попытался сфокусировать на нем взгляд.

— Я спросил, пил ли ты. Здесь воняет алкоголем, — сказал он и понял, что это, пожалуй, был самый худший способ начать доверительный разговор отца и сына.

Теодор вздохнул.

— Да, два пива. Теперь доволен? Или хотел поговорить о чем-то еще?

— Доволен? С чего бы мне быть довольным? — Было уже поздно сожалеть о том, что не с того начал разговор, а ведь он не пробыл у сына и полминуты. — Ты же помнишь, что мы с мамой говорили об употреблении алкоголя до того, как тебе исполнится восемнадцать. — Как же быстро у сына получалось вывести его из равновесия!

В попытке перейти на более мирный тон он глубоко вздохнул, подошел ближе и сел на край кровати.

— Знаешь, я тоже не был трезвенником в твоем возрасте. — Он встретился взглядом с Теодором. — Дело не в том, что я не понимаю, как в твоем возрасте хочется переходить границы дозволенного и пробовать запретное. И между нами говоря, я вполне могу закрыть глаза на два пива. Но две бутылки пива — это ведь далеко не все, что ты выпил сегодня вечером. Я прав?

Теодор немного подумал, прежде чем кивнуть.

— Хорошо. Потому что это совсем не то, о чем я хотел поговорить. — Он снова замолчал.

— В чем дело? Что-то случилось?

— Даже не знаю. Именно это я и пытаюсь выяснить. — Он не знал, как продолжить разговор. — Мы ведь все время от времени совершаем ошибки, верно? Возьмем меня. Я уже много дел понаделал, но в то же время первым признаю, что был далеко не самым лучшим отцом. И учитывая все то, что произошло, бог мне свидетель — я совершил гораздо больше ошибок, чем другие. И эти ошибки в некоторых случаях настолько серьезные, что нам придется жить с ними всю оставшуюся жизнь…

— Эй, ты о чем? — перебил его Теодор. — Уже ночь на дворе, и я ужасно устал. Мы можем поговорить об этом в другой раз?

— К сожалению, нет. — Фабиан покачал головой. — Это уже и так «другой раз». Мы не можем больше откладывать этот разговор. Я хочу, чтобы ты рассказал мне прямо сейчас, что на самом деле произошло в ту ночь, когда ты пришел домой в синяках и с пистолетом за поясом.

Наконец последовала реакция. Конечно, он закатил глаза и театрально вздохнул, но это было лучше, чем ничего.

— Мы уже говорили об этом. Я не знаю, сколько раз. — Теодор покачал головой. — Я шел через Слоттсхаген, чтобы встретиться с приятелями, а потом появились какие-то чуваки и…

— Ты абсолютно прав, — перебил его Фабиан. — Именно эту историю я уже слышал. Но ведь на самом деле все произошло совсем не так, не правда ли?

— Именно так все и было, — Теодор вперил в него свои покрасневшие глаза.

Фабиан покачал головой.

— Нет, ты не шел через Слоттсхаген, и там не было никаких «чуваков», и они не угрожали тебе пистолетом, пока не появился третий «чувак» с питбулем и не спугнул их.

— Ладно, можешь верить во что угодно, — фыркнул Теодор. — Как будто мне не пофигу…

— Тео, я же вижу по тебе. Хорошо заметно, что…

— Да что ты видишь? Ты никогда ничего не видишь, пока не становится слишком поздно, — выпалил Теодор. — Хрен ли ты видишь по мне?

— Что тебе плохо.

Теодор замолчал, как будто это было последнее, что он ожидал услышать.

— Я вижу, тебя что-то гложет. Это причиняет тебе боль, и если ты думаешь, что это пройдет само собой, то ошибаешься. Наоборот, будет только хуже и хуже, и если ты ничего с этим не сделаешь, то в конце концов просто сгниешь изнутри.

Впервые за все время сын действительно слушал его, не протестуя.