— Ты сказал, что я никогда ничего не вижу, пока не становится слишком поздно, — продолжал Фабиан. — Как бы больно это ни было, я не могу не признать, что слишком часто именно так все и происходило. Но я пытаюсь это изменить, и именно поэтому я сижу здесь сейчас, а не в «другой раз». Ибо еще не слишком поздно. Всегда есть путь вперед, и путь начинается с истины. И как бы тяжело и страшно ни было, именно по этому пути мы должны идти. Иначе все полетит в тартарары. Так что я спрашиваю тебя еще раз. Что же случилось той ночью?
Теодор сидел тихо, пытаясь осознать все то, что было сказано. В какой-то момент его подбородок начал дрожать.
Прошла почти целая минута прежде, чем он снова встретился взглядом с Фабианом.
— О̕кей, — сказал он еле слышно. — Ты прав. Я не собирался встречаться с друзьями. Я стоял у банкомата на Стурторгет, когда они подошли. Внезапно они стали размахивать пистолетом и сказали мне, чтобы я снял все деньги.
Одна ложь сменилась другой.
Он смотрел сыну в глаза и чувствовал, как разочарование разливается по всему телу.
— Теодор… Мне написала Дуня. Ты же помнишь Дуню Хугор, которая спасла тебе жизнь два года назад? — В его глазах внезапно возникла паника. — Она рассказала мне совсем другую историю. Которая произошла в Дании, по другую сторону пролива, и где ты был одним из…
— Это был не я! Клянусь, это был не я! Они заставили меня. Я никогда не хотел этого, они заставляли меня стоять на стреме, пока… — Теодор замолчал и закрыл лицо руками, борясь со слезами.
— Пока они что? Засунули петарду в горло жертвы и подожгли?
— Но я никогда в этом не участвовал. Клянусь, я ничего не делал. Я понятия не имел. Я случайно увидел одну из их записей, где был парень в тележке из магазина. Это было ужасно. Он изо всех сил пытался выбраться оттуда, но у него не получилось, потому что он был пристегнут замком и… Черт возьми, это самое ужасное, что я когда-либо видел… Они толкнули тележку прямо на шоссе, где было полно машин, и вот к нему подъехал грузовик… — Теодор замолчал, все его тело сотрясалось от рыданий.
Фабиану хотелось утешить его и сказать, что все будет хорошо. Время залечит все раны. Но он не произнес ни слова. Как будто кончились все слова, не было сил ни говорить, ни мыслить, ни чувствовать.
— Они пригрозили, что втянут меня во все это, если я кому-нибудь расскажу. Папа, я клянусь. Я не хотел ни в чем участвовать, но у меня не было выбора, пришлось им помогать. Она потеряла цепочку с моим именем и, конечно же, моими отпечатками пальцев.
— Кто? У кого была твоя цепочка? — Наконец-то он снова обрел способность думать.
— Александра. Она участвовала в этом гребаном дерьме, и когда я это понял, то просто хотел убраться оттуда. Убежать и никогда больше не возвращаться. Но Хенрик, ее парень, не разрешил мне. Сказал, что я один из них, хочу я этого или нет.
— А Дуня? Как она там оказалась?
— Понятия не имею. Она появилась из ниоткуда, позвонила в дверь, когда мы были в доме у Александры. Я как раз только что посмотрел ту запись и не знал, что делать.
— И что же вы сделали?
— Спрятались и ждали, когда она уйдет. Мы, должно быть, просидели за диваном не меньше часа.
Парадоксально, его сын так вырос, всего через несколько лет уже будет выше его самого. И в то же времяон убегает и прячется за диваном, совсем как маленький.
— А пистолет?
— Я получил его от Хенрика, когда должен был стоять на шухере в Хельсингёре. Вот тогда-то она и появилась снова. Понятия не имею, как она могла знать, что мы там будем.
— Так ты дрался с Дуней?
Теодор кивнул.
Должно быть, она занималась этим расследованием. Вот почему она просила его помочь с именами некоторых жителей его квартала в Тогаборге.
— Но, пап… — Теодор встретился с ним взглядом. — Мы ведь не обязаны говорить об этом маме, правда? Это же может просто остаться между нами?
— Теодор, ты же понимаешь, что так не пойдет. — Фабиан старался казаться спокойнее, чем был на самом деле. — Конечно, мы должны ей сказать. Кроме того, мы должны как можно скорее связаться с датской полицией и сделать заявление.
— Какое заявление? Зачем? — Теодор становился все бледнее.
— Чтобы дать показания и рассказать о твоей причастности и о…
— Но послушай! Я же ничего не сделал! Я только стоял там и…
— Совершенно верно, Теодор. Ты был там. Как ты туда попал, заставили тебя или нет, в данный момент не имеет значения. Единственное, что имеет значение, — это то, что ты был там.
Теодор посмотрел на него без беспокойства или тревоги на лице, без напряжения или нервозности. Нет, в его взгляде не было ничего, кроме безумного ужаса. Точно так же ощущал себя и он сам. Фабиан с ужасом думал о том, что их ждет.
— Если ты хочешь навсегда избавиться от этого груза на душе, то тебе остается только сделать заявление и рассказать обо всем, что произошло.
Лицо Теодора стало почти белым.
— Конечно я все время буду с тобой и позабочусь о том, чтобы у тебя был хороший адвокат. Но только от тебя будет зависеть…