Мудрость толпы

– Я не собираюсь заниматься этим каждую неделю! – рявкнул Лео. – И вообще не собираюсь, – тут же поспешно добавил он.

Он жалел о том, что пришлось так поступить с маршалом Форестом. Хороший человек, хороший солдат. Однако у него не было выбора. И, собственно, если уж на то пошло, он ударил его не в спину, а в грудь.

– При Стоффенбеке я промешкал, черт подери, и мы, черт подери, проиграли! И я поклялся, что больше никогда не позволю себе упустить момент. Так что, когда я увидел открывающуюся возможность, я за нее схватился. Ради нас! Я думал, ты будешь рада!

Говоря по правде, дело было в том, что Савин изменилась, и не в лучшую сторону. Он приносил свои обеты женщине, которая бы не позволила угрызениям совести вставать у себя на пути. Но, с другой стороны, она-то приносила обеты человеку, который был способен затянуть ремень на штанах без посторонней помощи. Вот что такое брак. Люди меняются, и не всегда так, как им бы хотелось, но они остаются прикованными друг к другу.

Лео набрал в грудь воздуха, когда они подошли к огромным дверям, изукрашенным великолепной резьбой с изображениями еды, питья и праздничных сцен, лишь слегка подпорченным горелым пятном и несколькими следами топора.

– Мы должны действовать вместе, – проговорил он, сам не зная, кого пытается убедить. – Ради наших детей. Ради нашего государства. Наш брак имел смысл. Он и до сих пор имеет смысл! Даже больше, чем прежде.

* * *

Публика разразилась аплодисментами, когда Савин с сияющей улыбкой вплыла в Зеркальный зал.

– Лорд и леди Брок! – проревел Гловард, неистово хлопая огромными ладонями.

Здесь собралось, наверное, сотни две представителей, при ее появлении поднявшихся на ноги с самой разномастной мебели, натащенной из разных уголков Агрионта. Потертые кресла с вылезшей обивкой, королевские обеденные стулья, детские школьные стульчики, даже табурет для дойки, а также одна огромная изогнутая скамья, обгоревшая с одного конца, которую каким-то образом удалось спасти из Круга лордов.

На протяжении правления Ризинау Савин не вступала в это здание, но даже она могла сказать, что с тех пор состав представителей сильно изменился. Меньше половины этой толпы составляли люди, за которых действительно голосовали, и это были в основном представители наиболее зажиточных городов и районов – землевладельцы, купцы, дельцы. Все остальные прежде принадлежали к знати: члены Открытого совета, достаточно удачливые и беспринципные, чтобы поменять одну структуру на другую. Теперь Лео снова сделал их дворянами. Здесь были даже несколько женщин, которые заняли место своих отцов, братьев, мужей, погибших в дни Великой Перемены. В переднем ряду лорды Ишер и Хайген устроили стоячую овацию в честь собственной способности к выживанию, вновь обвешанные тяжелыми мехами и аристократическими цепями, от которых прежде с такой готовностью отказались.

Тысячи отражений, разумеется, тоже зааплодировали. Местами какое-нибудь треснутое зеркало делило лицо на две несочетающиеся половины, или разбитое – в свою очередь, разбивало мир на тысячу искаженных фрагментов. В углах до сих пор виднелись пятна краски от торопливо затертых лозунгов. Впрочем, Зеркальный зал был достаточно обширен; чтобы навести здесь порядок, потребуются недели. А дворец? Годы! А Агрионт? Десятилетия. А Адую? А весь Союз целиком? Можно ли на самом деле вернуть что-то из этого к прежнему состоянию?

Савин вспомнилась Судья, падающая с башни. Ее презрительная усмешка в момент, когда она полетела вниз. Нет, она вовсе не собиралась плакать по этой злобной суке; видят Судьбы, никто не заслуживал падения с башни больше нее. И, тем не менее, Савин не могла перестать думать о произошедшем. Рука на ее глотке… Парапет, впивающийся в поясницу… Ощущение пустоты в животе, когда она полетела через край…

Стиснув кулак, она сидела, глядя на эти ряды фальшивых улыбок, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. Она говорила себе, что она в безопасности. Представителей наверняка гораздо меньше, чем вооруженных до зубов инглийцев, стоящих на страже у каждой двери и окна. Трудно придумать более безопасное место. Нужно сосредоточиться на том, что можно изменить, и начать менять это к лучшему. Савин поглядела вниз, на свою малютку-дочь, убрала краешек одеяла с ее спящего личика. Нужно повернуться спиной к прошлому и сосредоточиться на будущем.

– Вы в порядке? – вполголоса спросила Зури, стоявшая подле нее.

Савин выдавила улыбку.

– Это я должна была задать тебе этот вопрос.

Зури выглядела такой же собранной, как и всегда. Она не вымолвила ни слова о тех пытках, которые ей довелось вынести в подвалах Допросного дома, а у Савин не хватило смелости спрашивать. Если не спрашивать, почти можно сделать вид, будто этого никогда не случалось. Вот только теперь на тыльных сторонах ладоней Зури появились какие-то странные отметины. То ли уколы, то ли ямки. Шрамами их было не назвать, но выглядели они не вполне нормально.

Зури заметила ее взгляд и опустила рукава своего платья, чтобы они прикрывали кисти рук.