Мы наш, мы новый…

Минут пять звучала нетленная композиция Владимира Семёновича в немузыкальном переложении Владислава Александровича. Песня представляла из себя один и тот же куплет, много раз повторенный с разными интонациями. Наконец, вокалист утомился и вновь налил себе из уже почти пустой бутылки. Выпил, сунул в рот кусочек мяса, покрытый соусом, и вновь обратился к гостю.

— Ты не думай, — сквозь непережёванное промямлил он. — тут офигенно. Опять же, свежие бабы. Мне вон, моя каждую ночь новых подгоняет. А будешь ко мне поближе держаться, — он хитро подмигнул обоими глазами по очереди, — и тебе перепадёт. Я добрый. А ты чё не пьёшь-то?

Андрей вдруг сообразил, что понимает собеседника без помощи криптана и базкома. То есть он реально говорил по-русски. За время общения через эти устройства пилот настолько к ним привык, что уже не обращал внимания. А здесь вот, оказывается, говорят на родном языке. Эта новость ошеломила его едва ли не больше, чем всё предыдущее. Он схватил первый попавшийся кувшин, внимательно его понюхал, сок какой-то, спиртом не пахнет, и прямо из горла сделал несколько жадных глотков. Слава смотрел на него, как на предателя.

— Пидр-р что-ли? — настороженно спросил он.

— Не, — Андрей уверенно мотнул головой. Родной язык непостижимым образом добавил ему уверенности. — Не могу я, Слава. Аллергия. Задохнусь сразу же и помру. Не поверишь, всю жизнь вот так мучусь. Все за стол, а я минералку.

— Ну ты и муда-ак, — протяжно резюмировал хозяин. — Я тут, мля, жопу рву на британский флаг, в’йска за ним посылаю. А он…

Слава огорошенно манул рукой.

— Так ведь не только в пьянке дело. Тут работы немеряно, — Андрей постарался перевести диалог в нужное ему русло. — Вон, возрождать надо общество, учить, жизнь налаживать. Они же вымирают, как мамонты!

Пьяница недоуменно смотрел на него, всё сильнее склоняя голову вправо. Сантиметров за пять до касания со столешницей он резко выпрямился и прищурил один глаз.

— А наху… ик!.. мне это надо? На мой век бабья ‘ват’т-т. А детей всяких я сам не хочу. Ну их, — он махнул рукой. — Орут, сцатся. А пацанов в’спит’вать, это трезветь надо. А тут трезветь — у-у-у! Знаш, как больно? Такшт’ пусь вон, девок рожают. Сами р’дят, сами и растят. А я — опа!

Он пьяно захохотал, затем снова посмотрел на собеседника так, будто увидел его впервые.

— Ну чё? Буш пить?

Андрей помотал головой.

— Песец тогда тебе, малой. Ой, дура-ак…

Слава потянулся назад, несколько секунд шарил по стене, громка шаркая подрамниками о камень, наконец, ухватил толстую красную верёвку с кисточкой на конце и энергично ей задёргал. Где-то за стеной истерично залился колокольчик. Андрей вскочил и недоуменно огляделся. За стеной послышался ритмичный торопливый топот. Буквально через секунду в комнату ворвались четверо рослых мускулистых охранниц в кожаной броне, с двухметровыми копьями наперевес, и мгновенно взяли молодого человека в очень профессиональную коробочку.

— Да-айте, д’вчонки… того его… — Владислав говорил уже почти нечленораздельно, активно помогая при этом спонтанной жестикуляцией, как русский турист впервые за рубежом. — Вали его…

Наконец, он махнул рукой и молча опустил большой палец вниз. Эта команда была охране понятна, и Андрей едва увернулся от ткнувшихся в него сразу двух копий. Тут же завалился на левый бок, толкнулся рукой о стену и проскользил до первой из амазонок. Ей попало боковой частью стопы в колено с внешней стороны, и девушка с резким вскриком осела. А молодой человек, прекрасно понимая, что в бою с превосходящим противником нельзя оставаться на месте, уже перенёс вес на заднюю ногу и толкнулся лбом в прикрытый латами живот следую щей. В голове зазвенело, он резко поднялся, ещё не до конца придя в себя, и ощутимо врезался затылком в подбородок загибающейся охранницы.

И снова, не войдя в норму, рывок в произвольную сторону. Радовало, что своих здесь нет, поэтому ударил он в подвернувшуюся, затянутую плотной кожей, грудь совершенно автоматически. И тут же ухватился за пролетавшее мимо древко, больше, чтобы удержаться на ногах. Получил по темени другим копьём, в глазах всё поплыло, но каким-то чудом Андрей подсёк ногу ещё одной нападавшей, рухнул на спину, откатился от одного ткнувшегося в пол наконечника. Рядом увидел ещё сразу два, метящие в живот, рефлекторно согнулся…

Удара не последовало. Охранницы почему-то резко, с бильярдным стуком, столкнулись висками, обмякли. Ещё одной он подсёк ноги и взвыл от навалившейся на рёбра жёсткой кожаной туши. Вскочил, озираясь…

За спиной последней амазонки, тяжело дыша, стояла его Вера, вытирая короткий окровавленный меч какой-то тряпкой. Ещё трое лежали на каменном полу, причем две из них не подавали признаков жизни.

— Я… — девушка еле смогла выговорить слово из-за одышки, но пару секунд помолчала, сглотнула, и продолжила уже ровнее. — Я пришла сказать тебе, насколько ты мне безразличен, понял, чурбан?!

Андрей, ослепительно улыбаясь, развалился на спине, заложил руки за голову, и счастливым взглядом посмотрел на спасительницу.

— Я тебя тоже люблю, — со смехом сказал он. — Вера…