Мы все худели понемногу

— Вообще-то в нескольких местах. Он ведь был преподавателем, кандидатом наук. Но я знал, что Социальный университет имени Дейла Карнеги — его основное место работы, там он появлялся чаще всего. Да и к тому же этот вуз находится всего в десяти минутах ходьбы от его дома. Ну, вхожу я в вестибюль, — а прямо напротив двери висит Женькин портрет в черной рамке. И написано: «Деканат с прискорбием сообщает о смерти старшего преподавателя, кандидата наук Евгения Николаевича Привалова, трагически погибшего 17 марта сего года. Отпевание состоится 20 марта в 11 часов в храме Св. Варвары. Выражаем соболезнования родным и близким покойного».

Сергей глотнул остывший кофе и продолжил свой рассказ:

— У меня прямо ноги подкосились. Еле доковылял до деканата и говорю: «Это же я — родной и близкий покойного! Это же мой брат вчера умер!» Ну, тут сразу суета поднялась, какие-то женщины забегали, вызвали казенную машину и доставили меня на ней в морг. А там — Женька, в совершенно жутком виде — не лицо, а сплошное месиво. Ну, я дал денег кому надо, и к отпеванию его загримировали, хоть не страшно было смотреть. Потом мне в морге выдали его вещи: окровавленную одежду, ботинки. Я, как все это увидел, — зарыдал. Только тогда окончательно понял, что нет у меня больше брата. Вот так вот...

Глаза у Сергея заблестели, и, чтобы скрыть набежавшие слезы, он поднялся и стал мыть чашки. А поскольку теперь он стоял ко мне спиной, его голос звучал немного глухо:

— Знаете, у нас в провинции про Москву идет нехорошая слава. Мол, тут одно жулье, на каждом шагу аферисты норовят обобрать тебя как липку. Поэтому я очень удивился, когда мне в морге отдали не только одежду брата, но и его мобильник, кошелек и ключи от этой квартиры. В кошельке даже деньги какие-то лежали, правда, маленькая сумма, но думаю, что у Женьки больше и не водилось.

— А почему он умер?

Сергей снова сел напротив меня.

— Несчастный случай. Когда брат проходил мимо ремонтирующегося здания, над ним обвалились строительные леса. Следователь мне потом сказал, что, если бы это были только деревянные доски, Женька бы выжил. Но на него еще упала какая-то очень тяжелая железяка, так что шансов у него практически не было. Еще одна девушка пострадала, правда, она отделалась ушибами.

— А кто виноват? Следствие ведется?

Хомяк вздохнул:

— Следствие-то ведется, а что толку? Хозяева здания ради экономии наняли для ремонта молдаван, которые, наверное, малярные кисти первый раз в жизни видели. Естественно, ни о какой технике безопасности там даже не задумывались. Эксперт выяснил, что доски, из которых строили леса, были подгнившие да еще к тому же неправильно скреплены. В общем, сплошные нарушения.

— Надо на хозяина здания в суд подать. Пускай хотя бы выплатит компенсацию, — предложила я.

— Брата все равно не вернуть, — резонно заметил Сергей. — Да и не по-русски это как-то — наживаться на смерти своих родных. Вот для каких-нибудь американцев это — святое дело, а для нас... не по-человечески, и все тут...

Я согласно кивнула. Да, для американцев весьма характерно трепетное отношение к почившим родственникам. Помню, однажды по телевизору показывали сериал про американскую старушку, которая проживала одна в огромном доме из одиннадцати спален. Так вот, когда ее племяннику случалось заезжать к ней в гости, первым делом любящая тетушка задавала ему вопрос: «В какой гостинице ты остановился?» А когда этот самый племянник разбился в самолете, дама мигом побежала отсуживать у авиакомпании свою долю.

— Я вообще, знаете ли, верю в судьбу, — неожиданно сказал Хомяк. — Верю, что жизнь каждого из нас заранее прописана на небесах. Ведь надо же было такому случиться, чтобы Женька проходил под этими лесами именно в тот момент, когда они стали рушиться! Что это, если не судьба, а? Значит, так ему и суждено было...

Когда умирают близкие люди, да еще в цветущем возрасте, единственным утешением порой являются подобные теории. Однако мне не следует забывать, что Евгений Привалов вполне мог сам быть убийцей. Жилищный вопрос у него стоял весьма остро, так что квартира гражданки Копейкиной — достаточно убедительный повод для того, чтобы прервать жизнь старушки. Возможно, Виолетту Владленовну подвели актерские способности: Евгению показалось, что она умирает не такими уж быстрыми темпами.

Конечно, маловероятно, чтобы Сергей был посвящен в подробности жизни своего брата, но попытка не пытка. Попробую-ка я узнать, что покойник делал в день убийства пенсионерки.

— А вы, случайно, не знаете, где Евгений был двенадцатого марта?

— Случайно, знаю. В Тюмени.

— В Тюмени? А что он там делал?

— Лекции вроде бы читал. Я когда Женьке звонил, еще до женского праздника, он мне сказал: «Не приезжай с десятого по пятнадцатое, я всю неделю буду в тюменском филиале университета». А вам зачем знать?

Действительно, зачем? Попробуй отгадать с трех раз. Уверена, что правильный ответ ни за что не придет тебе в голову.

— Так, ерунда, не обращайте внимания, — беззаботно махнула я рукой.