Мысли широко

несомненно, был дар свыше. Я часто думал о том, что Бог дал ему чутье, что следует делать и чего делать не стоит. Некоторые хирурги имеют эту выдающуюся способность. Они просто знают, скорее, у них есть интуиция, и они не могут объяснить, почему они делают именно то, что делают. Они идут на операцию, потому что чувствуют, что нужно предпринять в данное конкретное время. Воган, возможно, не смог бы объяснить свои решения и действия так, как это делал Стоукс, но результат был не хуже. Оба эти человека позволяли мне много оперировать, и это стало ценным опытом. За один год в клинике сэра Чарльза Гардинера я получил опыт, равный пяти годам работы в американской больнице. Я до сих пор благодарен за возможность научиться большему и отточить мои навыки. * Не хотел бы обойти вниманием Уэйна Томаса и Майкла Ли. Этих врачей я также встретил в Австралии. Особенно я обязан Майклу Ли: он научил меня обращаться с височными долями мозга. У Уэйна Томаса, молодого коллеги, который оперировал всего несколько лет, я многому научился в определении локализации желудочков мозга. Не имея возможности ниче-го видеть точно, он без усилий и безошибочно проводил иглу куда следует. Томас щедро поделился со мной этим своим мастерством. Мой список переносит меня обратно в клинику Хопкинса, к Донлину (Дону) Лонгу, руководителю нейрохирургического отделения клиники, человеку, который был истинным наставником в полном смысле этого слова. Я вернулся из Австралии летом 1984 года. Через несколько месяцев уволился главный врач детского нейрохирургического отделения, и по рекомендации Дона Лонга я стал новым главой этого отделения.

Черный цвет кожи и только тридцать три года от роду — мою кандидатуру легко могли бы отклонить. Но Дон Лонг ясно дал всем понять, насколько твердо он верит, что я справлюсь с этой работой. Он понимал: на моем пути могут встать человеческие предрассудки. Поэтому настоял: если пациент откажется лечиться у меня, то клиника откажется от такого пациента. У него не было времени уговаривать того, кто считает цвет кожи препятствием для мастерства. Ему так нравилась собственная свобода от предрассудков, что он подшутил над темнокожим Рэгги Дэвисом по поводу его неверия в десегрегацию8: «Рэгги, после всего, что Бен сде-лал здесь, у тебя нет шанса втиснуться в программу». Затем он рассмеялся. Только человек, полностью свободный от предрассудков, мог так себя вести. Дон помогал мне не из-за моей расовой принадлежности, и уж тем более не чинил мне препятствий по этой причине. Он просто был таким человеком. Его поддержка и острое чувство справедливости укрепляли мою уверенность в себе. Когда я впервые встретился с Доном Лонгом, то ясно увидел принцип, на который он опирается: если мы знаем и понимаем анатомию человека и достаточно умны, то сможем разгадать любую тайну. Он принимает это как аксиому. Я буду всегда помнить, что доктор Лонг сказал, когда мы по-знакомились: «Всякий, кто не может учиться на ошибках дру-гих, просто не способен учиться. Есть ценность в том, чтобы делать что-то неправильно. Сведения, полученные в результате ошибок, пополняют наши знания». Он также настойчиво утверждал: «Человек всегда должен иметь разумное обоснование того, что он делает». Его не волновало, что другие говорили за или против операции. Если мы могли предъявить прочное обоснование, он поддерживал нашу веру, независимо от того, одобряет это кто-то еще или нет. Довольно смелая позиция. Это был еще один способ 8 Десегрегация — отказ от политики сегрегации и принятия законов, разделяющих населе-ние по расовому признаку. - Прим. ред.