На дальних подступах

Борис Митрофанович Гранин, окончив Севастопольское училище береговой обороны имени Ленинского комсомола Украины, в 1932 году прибыл на форт Красноармейский, которым я в то время командовал. Гранин обладал железным здоровьем, был смел, вынослив, показал себя хорошим артиллеристом, службу выполнял исправно, но свое второе призвание, душу свою, он показал в финскую войну: выпросился на должность командира флотского батальона лыжников и, не имея стрелково-тактической подготовки, воевал так блестяще, отважно, что вскоре прославился на весь флот.

Меня очень обрадовало, что Кобец и Гранин на Гангуте.

Пошли смотреть строящуюся батарею. Два глубоких, больших, совершенно готовых котлована, вырубленных в сплошной скале, и только. Работы прекратились: нет цемента, нет закладных частей, арматуры. Не везли на остров и материальной части башенных орудий.

Это казалось невероятным. На острова Моонзунда материалы и закладные части для строительства приходили быстро. Шла вторая половина мая сорок первого года, почему же так плохо обеспечено сооружение столь важной в тактическом отношении батареи?!

Мы перешли на 179-ю батарею стотридцаток, установленных недалеко от позиций бывшей финской батареи в самодельных двориках. Дворики были низки и открыты сзади, орудия они укрывали плохо; к тому же разнос между орудиями не превышал сорока метров, опыт недавней войны с финнами не был здесь учтен.

Батареей командовал старший лейтенант И. С. Ничипорук. Устроены батарейцы хорошо, но только потому, что в наследство от финнов им досталась двухэтажная казарма.

Для ночного боя батарея имела один 150-миллиметровый прожектор.

На том же острове стояла четырехорудийная зенитная батарея 18-го отдельного дивизиона участка ПВО базы, обеспеченная прожектором и прожекторно-звуковой установкой.

Как будто хорошо: остров вынесен далеко в залив и сможет встретить морского и воздушного противника огнем еще на подходах к базе. Но все портило состояние строительства будущей башенной батареи: если даже привезут немедленно цемент, арматуру, материальную часть, батарею раньше чем через года полтора нельзя ввести в строй.

В 29-й дивизион кроме 179-й батареи Ничипорука входила 178-я батарея стотридцаток старшего лейтенанта Виктора Андреевича Брагина на материке, на мысе Уддскатан, и три четырехорудийные противокатерные батареи калибра 45 миллиметров: две — на полуострове и одна — на маленьком скалистом островке Граншер в полутора милях к югу от Ханко. Ею командовал тогда Митрофан Ермилович Шпилев, ставший во время войны командиром знаменитого на полуострове «неуловимого бронепоезда».

Шпилев вспоминает, что батарея на Граншере считалась до войны «секретной», практические стрельбы личный состав выполнял с такой же батареи, расположенной в парке на Ханко. «Рассекретили» эту батарею в первый день войны — вечером 22 июня, когда над островком появился фашистский самолет-разведчик типа «Юнкерс-88» — сорокапятки могли вести огонь и по самолетам. А в июле финский броненосец береговой обороны, вовремя обнаруженный дальномерщиком батареи Анатолием Анохиным, выпустил по Граншеру два десятка тяжелых снарядов, разрушил казарму, нарушил связь с дивизионом, но в пушчонки эти не попал. Отвечать ему островок, конечно, не мог. Люди вели себя геройски, но были беспомощны перед таким кораблем противника.

Я несколько опережаю события, чтобы отметить несоответствие таких батарей задачам, поставленным перед нами в береговой обороне. Не только против броненосца, даже против катера их огонь малоэффективен.

На флоте пушка этого калибра создавалась для катеров — охотников за подводными лодками. Снаряд ее маломощный, хотя дальность огня восемь-восемь с половиной километров. Прямое попадание, конечно, могло вывести атакуемый корабль из строя, но при условии: если попали в уязвимое место. Взрыв же вблизи вражеского корабля почти никакого вреда ему не наносил: слишком мелкие осколки обладали малой пробивной способностью.

Флот имел отличные скорострельные пушки с мощным снарядом и замечательной дальностью: это сто миллиметровые орудия, такие, как мы устанавливали на острове Хийумаа. Кстати, в противодесантной обороне Моонзунда это был самый мелкий калибр, сорокапяток мы там не устанавливали. Вес системы имел громадное значение для корабля. Поэтому сорокапятка была хороша для катеров-охотников. На берегу вес системы никакой роли не играл. Не знаю почему, но при создании базы Ханко явно увлеклись установкой таких батарей.

В тот день я их не осматривал, отправившись сразу же после Руссарэ на мыс Уддскатан, на 178-ю батарею Виктора Андреевича Брагина.