На сем стою

Здесь необходимо совершенно ясно представлять себе, что именно Лютер имел в виду, называя цель недостижимой. Он, безусловно, подразумевал, что благороднейшие человеческие свершения мало что значат в глазах Божьих. Все люди грешники. Но по этой причине нельзя всех считать негодяями. Определенный уровень нравственности вполне достижим. Даже евреи, турки и язычники способны соблюдать естественный закон, заключенный в десяти заповедях.

"Не укради" - мог бы начертать мельник на мешке с мукой, булочник на булке, сапожник на сапожной колодке, портной на материи, а плотник на своем топоре.

Искушений, конечно же, избежать невозможно, но если мы не можем удержать птиц от того, чтобы они летали над нашими головами, это вовсе не означает, что мы должны позволять им вить гнезда у нас в волосах.

Такой подход формировал прочную основу для истинно нравственного поведения даже вне христианства.

Но вновь опасность для нравственности возникает именно из-за того, что всего этого недостаточно. Бог требует не только определенных действий, но и определенного отношения. Он похож на мать, которая просит свою дочь приготовить обед или подоить корову. Соглашаясь, дочь может радоваться или ворчать. Бог требует

не только того, чтобы мы воздерживались от прелюбодеяния, но и настаивает на чистоте наших помыслов и сдержанности в браке. Этим стандартам соответствовать мы не в состоянии. "Лошадью можно править с помощью позолоченных поводьев, но кто способен управлять собой, когда дело заходит о самом насущном?" Даже само наше богоискательство представляет собой замаскированную форму поисков самого себя. Стремление к совершенству тем более безнадежно, что цель непрерывно ускользает от нас. Всякое доброе дело раскрывает двери для следующего; если мы не войдем в эти двери, значит, мы потерпим крах. Поэтому всякая нынешняя праведность является грехом по отношению к тому, что прибавляется к нашей цели в следующий момент. Еще большее уныние вызывает открытие, что мы повинны даже в тех грехах, о которых не знаем. Исповедуясь, Лютер познал, насколько сложно помнить или распознать все свои прегрешения. Само признание своей греховности есть акт веры. "Одной лишь верою должно утверждаться в том, что мы грешники, и воистину чаще всего не ведаем о своих прегрешениях. По этой причине мы должны готовиться к суду Божьему, уверовав в Его слова, коими Он называет нас неправедными".

Основа для добра

И вновь критики Лютера поднимают вопрос: если человек в конце концов не может соответствовать требованиям Бога, то зачем ему стремиться к добру? Ответ Лютера заключается в том, что основа нравственности должна лежать не в самопомощи и стремлении к вознаграждению. Парадокс состоит в том, что Бог должен уничтожить в нас все иллюзии относительно нашей праведности прежде, чем Он сделает нас праведными. Прежде всего нам следует отказаться от всех претензий на благость. Избавиться от чувства вины можно, лишь признав вину. Тогда для нас есть какая-то надежда. "Мы грешники и в то же время праведники", - то есть какими бы плохими мы ни были, в нас действует сила, которая способна нас изменить, и сделает это.

"Чудесная весть - уверовать в то, что спасение лежит вне нас. Я оправдан и принят Богом, хотя живут во мне грех, неправедность и ужас смерти. Однако я должен взирать в ином направлении и видеть безгрешность. Прекрасно не видеть того, что я вижу, и не чувствовать того, что я чувствую. Перед моим взором гульден или меч, или огонь, а я должен говорить: "Это не гульден, не меч и не огонь". Вот так обстоит дело и с прощением грехов".

В результате прощенный и смиренный грешник в принципе может получить куда больше, чем гордый святой.

Праведность грешника - не иллюзия. Она должна привести и она приведет к добрым делам, но они не могут быть добрыми, если совершаются ради себя. Они должны исходить из нового человека. "Не добрые дела делают человека благим, но благой человек творит добрые дела". Лютер по-разному излагал основы для благости. Иногда он говорил, что всякая нравственность есть благодарность. Это неодолимое стремление выразить признательность за пищу и одежду, за землю и небо, за неоценимый дар искупления. Иногда же он говорил, что нравственность является плодом Духа, пребывающего в сердце христианина. Или нравственность можно рассматривать как поведение, ставшее природой человека, который соединился со Христом, подобно тому как жених соединяется с невестой. Нет нужды подсказывать любящим друг друга, что им делать и что говорить, нет и необходимости в каких-либо правилах для любящих Христа. Единственное, что объемлет все, - вера. Она устраняет любые запреты, порождаемые тревогой, и ставит человека в такие отношения с Богом и Христом, что все остальное приходит само собой.

Нигде не выразил Лютер свои взгляды более сильными и яркими словами, чем в трактате "О свободе христианина":