На суше и на море

Барон произнес короткую речь. Изрядно волнуясь, он объявил, что худшие времена позади, средств пока не хватает, но прогресс не остановить, и что эта огневая точка – залог уверенности в будущем. Последовали жидкие аплодисменты. Маннергейм поискал в толпе Святогора и командира отряда, но не обнаружил. Они предусмотрительно не пришли, потому что опасались, что гениальный инженер, используя настроения толпы и величие момента, уговорит их продолжить строительство. Отсутствовал и генеральный подрядчик Соловей со своими подручными бригадирами.

– Хорошо бы рабочим дать премию! – выкрикнул кто-то из гномов. Эти слова вызвали оживление среди собратьев по запаху.

– Обратитесь к Соловью, – сухо ответил барон и поджал губы. В такой момент думать о деньгах! Дикость. Гномы заметно приуныли при упоминании о Соловье.

Барон перевел дух, еще раз гордо оглядел собравшихся и, громко выкрикнув; «Нарекаю тебя «Упорным!» – запустил в открытую дверь якобы рыбачьего домика бутылку полусладкого. Бутылка темного стекла, вращаясь в воздухе, попала точно в амбразуру. Не останавливаясь ни на миг, она легко пробила стальную противопульную заслонку и с громким хлопком разбилась внутри каземата.

Толпа ахнула и подалась вперед. Один из строителей подбежал к амбразуре и потрогал броневой лист. «Кора! Натуральная липовая кора!» – громко объявил он собравшимся.

Народ загудел и начал расходиться. На Маннергейма было жалко смотреть; его плечи поникли, усы обвисли. Триумф не состоялся из-за ворюги Соловья. Святогор немедленно распорядился установить броню попроще, отечественную так сказать. Праздник был безнадежно испорчен. Гости расходились. Барона под ручку увел Дуров, уговаривая так не убиваться. Соловья объявили во вселукоморский розыск.

После торжественного открытия Маннергейма часто стали видеть в Лукоморье. Отправляясь в пешие прогулки по городу, он всегда вешал на поясную портупею кобуру с наганом. Барон ходил по городу, пристально вглядываясь в лица прохожих. Все знали, кого он ищет, и деликатно сочувствовали ему про себя.

После этих событий жизнь в отряде пошла как-то очень уж буднично и размеренно. Давно замечено, что такие затишья предвещают серьезные и бурные события. Именно об этом рассуждали в курилке свободные от дежурства Батыр, Нестеров, Кузнецов и примкнувший к ним Задов, когда вихрем вдруг завертелась карусель, снижая обороты. Грянула песня:

Наша служба и опасна и трудна,
и на первый взгляд как будто не видна…

Голос замолк, последний слог отозвался троекратным отрывистым эхом: «На!.. на!.. на!..»

Из крашенного серебрянкой макета летающей тарелки выбрались двое мужчин в черных костюмах. Черна была и кожа одного из прибывших. Второй был белокожим. Спрыгнувшие с карусели одеты были до мелочей одинаково. Разговоры в курилке разом смолкли. Все с интересом разглядывали визитеров. Прибывшие твердым шагом направились к штабу отряда, причем так уверенно и непринужденно, как будто все им было здесь знакомо.

Когда люди в черном проходили мимо курилки, Задов громко спросил: «Вы из главка?»

Белый быстро глянул на него через непрозрачные черные очки: «Из библиотеки». Батыр моментально спрятался за спины. Давным-давно он взял в библиотеке памятку ОСВОДа «Спасение на водах» и подшивку газеты «Ищу работу», да так и не вернул. Пару раз ему напомнили, но он только пожимал плечами. В конце концов на него махнули рукой и больше не беспокоили, а тут объявились сразу двое. Стоило карусель заводить из-за килограмма макулатуры…

Незнакомцы вошли в здание и плотно закрыли дверь. Так люди в черном появились на территории отряда.

Никто толком не успел переварить увиденное, как карусель заработала вновь. На этот раз неуверенный детский голос с дрожью пропел: «Умножать и вычитать учат в школе, учат в школе, у-у-учат в школе». На этот раз с карусели слезла женщина бальзаковского возраста. Под мышкой она держала объемистую кожаную папку, в руке сжимала длинную указку из дерева. Женщина, в отличие от людей в черном, не знала, куда идти. Она растерянно озиралась по сторонам. Несмотря на удивленное выражение лица, ее глаза за толстыми линзами очков в золотой оправе смотрели твердо и зло, волосы были забраны сзади в тугой пучок.

– Какой-то слет у нас сегодня, – удивленно произнес Кузнецов.

Штабс-капитан Нестеров пристально рассматривал незнакомку. Она как две капли воды походила на его учительницу, преподававшую в гимназии латынь и немилосердно терзавшую школяров. За неправильное склонение имени императора Нерона легко можно было схлопотать единицу.

Любопытный Задов мигом оказался рядом с дамой и галантно предложил: «Вам в штаб? Позвольте я вас провожу!» Держа ее под локоток, Лева вместе с дамой прошел в здание штаба, куда недавно вошли люди в черном.