На улице нашей любви

— В общем, подняли шум на пустом месте, — вздохнул Брэден. — Ничего, дело сделано, и за обедом мы хорошенько его обмоем. Видишь ли, я даже не ожидал, что ночной клуб будет пользоваться таким успехом. Сил и времени он забирает уйму, а про агентство недвижимости я и не говорю. В сутках, как известно, только двадцать четыре часа, и я не вечный двигатель. Операции с недвижимостью — это то, что мне действительно интересно, и от этого я никогда не откажусь. А ресторан достался мне по наследству от отца. Я не вложил туда ни капли себя. Поэтому и решил его продать.

С Томасом Прендергастом и его женой Джулией мы встретились в «Тигровой лилии». Я надела новое платье и сделала все возможное, чтобы выглядеть очаровательно. Ну, скажем так, сделала все, что считала нужным. Томас старше, чем Брэден, и намного солиднее, но держался с Брэденом очень уважительно и в то же время по-дружески. Джулия походила на своего мужа — спокойная, сдержанная и приветливая. Приветливость ее простиралась так далеко, что она пожелала узнать о моей семье. Брэден тут же пришел мне на помощь и перевел разговор в другое русло.

Ночью я вознаградила его за это.

За исключением нескольких маленьких шероховатостей, обед прошел отлично. Брэден был рад отделаться от такой обузы, как ресторан. По непонятным причинам я обнаружила, что его радость передалась мне. Выйдя из «Тигровой лилии», мы отправились к нему. В нашей с Элли квартире приходилось вести себя тихо, а секс, лишенный шумового эффекта, терял часть своей прелести. У Брэдена мы дали себе полную волю, наши стоны, визги и вопли раздавались во всех комнатах.

До краев наполненная блаженством, я лежала посреди смятых простыней и смотрела в потолок. Спальня Брэдена, как и вся его квартира, была обставлена в современном стиле. Низкая японская кровать, встроенные платяные шкафы, не занимавшие места. Кресло в углу у окна. Две тумбочки около кровати. Вот и вся обстановка. Неплохо бы повесить здесь пару картин, решила я.

— Почему ты не хочешь говорить о своей семье? — вдруг спросил Брэден.

Я напряглась и затаила дыхание. Вопрос застал меня врасплох. Повернувшись к Брэдену, я попыталась придать лицу выражение крайнего недоумения. Он смотрел на меня с некоторой опаской, словно ожидая, что я закачу истерику. В то же время взгляд его выражал решимость довести разговор до конца.

— Не хочу, и все, — буркнула я, глядя в пространство.

— Это не ответ, детка.

— Моих родных больше нет, — вскинула я руки, защищаясь. — И говорить о них незачем.

— Неправда. Мне бы, например, очень хотелось узнать, какими они были. Как вы жили все вместе. И почему они умерли…

Несколько мгновений я отчаянно боролась с подступившей яростью. Конечно, он не хотел быть жестоким. Я это сознавала. Это самое обычное любопытство, в котором нет ничего преступного. Но мне казалось, мы понимаем друг друга. Казалось, он понимает меня.

А теперь выяснилось, что это всего лишь самообман. Пустая иллюзия.

— Брэден, я знаю, у тебя самого все складывалось не безоблачно. И все же ты и представить себе не можешь, что я пережила. Не надо соваться в мое прошлое. Надеюсь, мы оба не страдаем садомазохизмом.

Он сел, опершись на подушку. Взгляд, устремленный на меня, был исполнен боли. Реальной боли. Никогда раньше я его таким не видела.

— Зря ты думаешь, что я непробиваемый, Джоселин. Это не так. Верь мне, это не так.

Я молчала и ждала. Интуиция подсказывала мне, сейчас что-то произойдет.

Он вздохнул и уставился в окно.

— Моя мамаша — самая эгоистичная женщина на свете. Другой такой эгоистки я в жизни не встречал. К счастью, я проводил с ней не особенно много времени. Меня отправляли к ней на летние каникулы, и мы мотались по Европе на средства каких-то богатых кретинов, которых ей удавалось подцепить на крючок. Во время школьного года я жил в Эдинбурге, с отцом. Мой папенька, Дуглас Кармайкл, был деловым сукиным сыном, не склонным к родительским нежностям. Но он меня любил, и этим выгодно отличался от матери. К тому же благодаря отцу в моей жизни появились Элли и Элоди. За одно это я ему чертовски признателен. Элоди — чудесная женщина, я не знаю никого добрее. Но папаша обращался с ней так же грубо, как с другими. Иначе он просто не умел. В результате она ушла от него и вышла замуж за Кларка. А у Элли остался старший брат, готовый ради нее разбиться в лепешку. Отец, конечно, любил Элли, но в общем ему было на нее наплевать. А вот со мной он связывал определенные планы. И поэтому давил на меня, как винный пресс. А я, как и положено гребаному сыночку, выкобенивался и заявлял, что не желаю идти по папиным стопам.

Брэден фыркнул и покачал головой.

— Если бы можно было вернуться назад. Если бы можно было научить уму-разуму того безмозглого пацана, каким я был.

Да, вернуться назад. Мне бы тоже этого хотелось.