Наездницы

Он назвал это место лагерем, а не школой. Это означало, что я буду здесь до конца лета, не дольше. Я вернула письмо в конверт и сунула его под подушку, туда, где уже лежал платок Сэма. Я осознавала, что я уже не ребенок. И я знала, что мой приезд сюда – это действительно наказание, что бы там ни говорили мама и отец. Он практически признал это в своем письме. Как бы то ни было, он всего лишь повторял то, что я уже слышала от мамы. Именно она всегда решала, что с нами делать.

Но, если честно, я очень скучала по отцу. Читая письмо, я слышала его тихий голос. Мисс Ли наверняка попросила бы его говорить громче.

Мои соседки шепотом обсуждали объявление, которое сделал во время ланча мистер Холмс. По мнению Сисси, мне очень повезло – я провела здесь всего неделю, а меня уже ожидали танцы. Большинству девочек приходилось долгие месяцы ждать этого события. Яркие воспоминания о встрече с мальчиком позволяли легче переживать долгие зимние месяцы.

Я закрыла глаза. Никто из девочек не использовал час отдыха для сна, но я совсем выбилась из сил – накануне вечером я легла спать очень поздно, потому что долго учила стихотворение Роберта Фроста «Корова в яблочный сезон», готовясь к уроку культуры речи. Я уже читала Фроста дома, но мисс Ли интересовало только то, как мы выговариваем слова и как повышаем или понижаем голос, а вовсе не то, понимаем ли мы смысл стихотворения.

Хотя Йонахлосси поначалу казался мне очень странным местом, я быстро к нему привыкала. В первые дни я и представить себе не могла, что когда-нибудь перестану скучать по дому, но вскоре поняла, что сердце человека непостоянно.

* * *

Родители меня изгнали из дома, в котором я родилась. Отец построил его в качестве подарка своей невесте. Родители мамы считались во Флориде новичками. Семьи, переехавшие сюда после Гражданской войны, когда жить в Джорджии стало невозможно, называли новой Флоридой. Мой прадедушка Теодор Фиск, в честь которого меня и назвали, остановил свой выбор на Флориде, потому что она находилась неподалеку и он слышал, что земля здесь ничего не стоит.

Первое время он и его жена были очень бедными, но позже разбогатели и стали зажиточными землевладельцами. Когда построили железную дорогу, состояние моей семьи многократно возросло. В то время в доме Фисков стал бывать Генри Флэглер, и однажды миссис Фиск угостила мистера Флэглера куском лаймового пирога. Такого лакомства этот сдержанный северянин еще не пробовал. С этого момента плоды цитрусовых стали перевозить по железной дороге, и это было зарождением нового направления предпринимательской деятельности.

Семья отца испанского происхождения относилась к старой Флориде. Они были не так богаты, как мамины предки. Они пасли скот на землях, которые не принадлежали никому, пока во Флориде не начали торговать землей. Из-за возведенных оград и усадеб стало невозможно перегонять скот на юг, к побережью, откуда его перевозили на Кубу.

В те времена Флорида была совсем другой. Отцу и его старшему брату Джорджу пришлось приспосабливаться к совершенно новому образу жизни. Мой отец, Феликс, отправился учиться в медицинскую школу Атланты, где получил стипендию, а Джордж – в юридическую школу в Иллинойсе. Но оба они вернулись, и оба к этому времени успели обзавестись женами. Когда моя мама познакомилась с отцом (это произошло на танцах), она училась на втором курсе колледжа Агнес Скотт. Ее родители рассчитывали на то, что она найдет себе в Джорджии мужа. Ей было двадцать лет, он был на пять лет старше. Они идеально подходили друг другу.

Джордж и его молодая жена Кэрри обосновались в ближайшем к Иматле городке под названием Гейнсвилл. Отец мог лечить людей где угодно, но он хотел быть как можно более полезным и поэтому поселился там, где, кроме него, на многие мили вокруг не было ни единого врача. Во всяком случае, именно так эту историю рассказывали нам с Сэмом. То есть мы могли бы жить где угодно, но жили здесь, потому что мой отец был благородным человеком. И поначалу мама, привычная к суете Майами, думала, что в этой глуши ей будет одиноко. Но магия нашего дома не оставила и следа от ощущения одиночества. Впрочем, неподалеку жили другие люди. Каждые несколько недель мама устраивала или чаепитие, на которое приглашала ближайших соседей, или встречу в Обществе камелий. Но другие люди и другие места только обостряли ее любовь к своему дому и к своим близким.

Самыми близкими для меня людьми всегда были Сэм, мама и папа, дядя Джордж, тетя Кэрри и их сын, мой кузен, Джорджи.