Наш принцип

— Товарищ старший лейтенант, а вы того солдатика помните?

— Какого? — Глаза Михеева забегали, он понял, про кого его спрашивают. — Их много в моей жизни было, солдатиков всяких. Всех не упомнишь. А я, брат Караваев, прежде всего свой личный состав должен сохранить. Что я и сделал. Ой, Жанна идет. Мне пора. Ну, пока, выздоравливай, солдат. А про этот случай никому ни гугу. А то я злопамятный. — И взводный вышел из палаты.

«Русские на войне своих не бросают. Это наш принцип. Запомните это, как молитву». — Кровь стучала в висках, сердце колотилось под шерстяным одеялом, а слова колоколом бились в Лехиной голове.

Отделение выползало из горящего села. Лехе на спину как будто налили расплавленного свинца. Там все жгло и болело. Но он полз сам. Рядом тащили Колюху Зверева, он стонал и, похоже, был без сознания. Впереди мелькала фигура взводного. Он полз, пригнувшись к земле. Иногда оборачивался, кривил от досады лицо и приказывал ползти быстрее.

— Из-за вас погибнем все! — кричал он, срываясь на визг.

Саня и Юрка, тащившие Николая, не обращали на визги Михеева никакого внимания. Может, им было наплевать, а может, они были контужены и не слышали, а может, среди грохота и свиста пуль не разобрали в запарке. Да какая разница?

Саня и Юрка остались там, на окраине села. Их скосила пулеметная очередь. Михеев пропал из виду, а Леха полз, правой рукой цепляясь за землю, а левой подтаскивая к себе Зверева. Тот был расслаблен, как тряпичная кукла, и не сопротивлялся, но и не помогал.

И вот там-то, под горящим БТРом, им встретился солдатик. Ноги его были перебиты. Он сначала забился под днище бронемашины, а когда понял, что это свои, начал плакать и просить не бросать его. На несколько секунд Леха потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел перед собой перекошенное от злобы и страха лицо Михеева.

— Товарищ старший лейтенант, возьмите солдата, а я потащу Колюху.

— Какого Колюху? Какого, я тебя спрашиваю? Бросай его, он все равно не выживет. А этого, — он показал рукой на срочника, — я вообще трогать не собираюсь. Ты знаешь, что боевики минируют тела убитых и раненых? Я здесь старший и прошу выполнять мои приказы! Понял? Что, под трибунал захотел?

— Послушай, старлей, — Леха в упор смотрел на взводного, — тащи Колюху, а я поползу за тобой. И не дай бог тебе его бросить. Замочу как гниду. — И Леха показал ему автомат.

Михеев сплюнул и, сверля его глазами, все-таки потащил Зверева, взяв его за ворот.

Леха попробовал волочить солдата за собой, но силы оставили его.

— Тебя как зовут? — спросил он пересохшими губами.

— Серега, — всхлипнул тот.

— Послушай, Серега, я не смогу тебя взять. Возьми мою фляжку, спрячься под бэтээр. Как только мы доберемся до своих, я обещаю тебе, что я пошлю их за тобой. Ты понял? Я спрашиваю: ты понял, Серега?

Серега послушно закивал головой и затих. Леха пополз вслед за Михеевым. Каждый сантиметр давался ему с трудом, сил не было. На его спине кто-то в кованых сапогах отплясывал краковяк. Во рту пересохло. Поравнявшись с Михеевым, он решил отдышаться. Взводный пил из фляжки, пригнувшись к земле. Он поднял глаза и прошептал: «Ну, вот и все. Кранты».

Леха повернул голову и увидел группу бородачей, вооруженных автоматами.

— Вы кто? Федералы? — спросил один из них. — Мы ополченцы из Дагестана!

А потом все было как в тумане. Леха помнил только чернобородого Хас-Магомеда, который нес его на плечах. Сколько? Он не помнил. Очнулся он только в госпитале, лежа на животе. Ощупав себя, он обнаружил, что плотно перевязан бинтами и намазан какими-то мазями. Только наутро ему принесли завтрак и мензурку с таблетками. Та же медсестра сказала, что солдата, который был вместе с ним, увезли вертушкой в Махачкалу, а офицер лежит в соседней палате. Он почти не ранен и скоро вернется в часть. Медсестра почему-то думала, что Леху порадуют эти новости. Но камень, который лежал у него на сердце, стал тяжелее на несколько килограммов.

Вот и сейчас была ночь. Леха лежал и не мог уснуть. Как только он закрывал глаза, ему слышалось, как плакал Серега и просил не бросать его. Потом он видел, как Серега, глядя ему в глаза и успокоившись, уползает под бэтээр, прижимая к груди Лехину фляжку.

«А ведь я обманул его. Бросил», — подумал Леха.

Его тихо тронули за плечо. Он обернулся. В темноте палаты над ним стояла сестра в белом халате. Лица ее не было видно, но Леха понял, что никогда не видел эту медсестру.

— Вставай, пойдем, — тихо сказала она.

Леха попробовал встать и не смог. Боль вернулась.

— Я не могу, — промолвил он.

— Хорошо, спи, — сказала сестра, — я ошиблась. — И она, повернувшись к соседней койке, тронула за плечо солдатика, забинтованного с ног до головы.

Леха провалился в глубокий сон. Проснулся он только через несколько часов, но кругом все еще спали. Подъема не было. Но что же разбудило его? Леха поднял голову. Два санитара, стараясь не шуметь, тихо выносили из палаты его соседа, с головой накрытого белой простыней.