Не плачь, Рапунцель!

Окна дома, который по-прежнему выглядел заброшенным, не светились. О существовании уличных фонарей Болотный отродясь не знал, луна и звезды прятались за тучами, и сгустившийся мрак отчасти рассеивала только раскачивающаяся на ветру лампа-тарелка во дворе дома напротив – у Акимыча.

– Держи! – Ирка пошарила в своей сумке-самобранке и вручила мне фонарик. – Только заранее не включай, чтобы не выдать свое присутствие.

Я ее послушалась и побрела к смутно белеющей во тьме «Ладе» вслепую, но все равно выдала свое присутствие, потому что подвернула ногу и машинально выругалась.

– Ничего нельзя доверить! Все надо делать самой! – шепотом возмутилась подруга и снова зарылась в сумку.

Через минуту она настигла меня, такая красивая – не оторвать глаз: в самодельной чалме поверх светлой барашковой шапки.

– Блестяще, – похвалила я. – Это что у тебя?

– Это мусорный пакет, а в чем дело? Он черный, моя белая шапка под ним не видна.

– Вообще-то просвечивает, – возразила я и оглянулась на Архипова, чтобы спросить его мнение – белеет шапка одиноко во мраке темном и сыром или не белеет?

Но Вадик, вдохновленный Иркиным примером, на нас не смотрел, спешно выворачивая наизнанку свою светло-серую аляску. Подклад у нее оказался черный, атласный.

– Тоже блестяще, – кивнула я нагнавшему нас компаньону.

Атлас и полиэтилен даже во мраке красиво посверкивали, обещая на свету сделаться ослепительными. Что ж, всегда полезно ошеломить противника, а сделать это можно самыми разными способами.

– Проверь машину. – Ирка подтолкнула меня к «Ладе».

Я подкралась к автомобилю и, не прикасаясь к нему, чтобы не пробудить сигнализацию, заглянула в темные окна:

– Тут никого!

– Идем к дому.

Архипов, в вывернутой аляске похожий на пухляша в атласном смокинге, возглавил модное дефиле, Ирка в мусорной чалме пошла за ним. Слишком просто одетая для того, чтобы украсить своим присутствием подиум, я поработала как скромный техперсонал – включила фонарик и расстелила дорожку света до бревенчатой стены.

Прижавшись к ней, как спецназовцы перед штурмом, мы провели короткое совещание.

– Света не видно, звуков не слышно. Похоже, в доме тоже ни души, – предположила Ирка.

Дотошный Архипов сложил ладони ковшиками, приставил их к голове и, таким образом увеличив свои уши до локаторов Чебурашки, послушал ночную тишь:

– Во всяком случае, ни одной живой души.

– Типун тебе на язык! – сердито зашептала я. – Это вы, Ватсоны, ничего не слышите, а мне интуиция подсказывает, что они где-то здесь. И Артур, и Боря.

– Может, у Акимыча? – Вадик привстал на цыпочки и посмотрел на домовладение напротив. – Пьют чай, едят капусту с хреном…

– Хрен с ней, с капустой! – Ирка принялась закатывать рукав пальто.

– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась я.

– Разобью стекло в витраже у входной двери, суну руку и открою замок изнутри. В кино всегда так делают.

– Тогда лучше, наоборот, натянуть рукав пониже, чтобы не порезаться, – посоветовал Вадик.

– Переплет частый, а рукав толстый – не пролезет, – возразила подруга.

– Так надо сначала разбить стекло, лучше локтем, потом осколки вытащить, а уже после туда голую руку совать, – заспорил с ней Вадик. – В кино делают именно так!

Я не стала ждать, пока они закончат дискуссию о методах вторжения, популяризируемых современным кинематографом, и осторожно поднялась на крыльцо. Толкнула дверь и шепотом сообщила спорщикам, перевесившись через перила крыльца:

– Между прочим, тут открыто!

– Это какое-то неправильное кино, – буркнула Ирка и тоже поднялась по ступенькам. – Посвети внутрь, только осторожно.

Я направила луч фонарика в щель приоткрытой двери.

В правильном кино из нее с визгом вылетели бы, хлопая крыльями, летучие мыши, а у нас ничего не случилось.

Я толкнула дверь сильнее, открывая ее пошире, и поводила фонариком, вырисовывая светлые загогулины на темных стенах узкой прихожей.

И снова ничего не произошло.

Но я тоже смотрела фильмы, включая те самые «правильные», где из стен на входе в таинственные темные помещения выскакивают острые лезвия, с потолка валятся каменные плиты, а под ногами разверзаются пропасти.

Поэтому я посторонилась и вежливо сказала Архипову:

– Прошу! – предоставив ему почетное право первым переступить порог.

– Э-э-э…

Вадик замялся, но Ирка подтолкнула его в спину, вынудив принять оказанную честь. И, поскольку лезвия из стен не выскочили, плита не упала и пол из-под ног первопроходца не ушел, шагнула вслед за Архиповым.

Я выждала еще немного (в хитро устроенных таинственных помещениях выскакивание лезвий и падение плит происходит с задержкой – ровно на время, необходимое простодушным героям, чтобы произнести «Ну все в порядке!» или «Вот, вы зря боялись!»).

– Ну все в порядке, – донесся до меня голос Архипова. – Вы зря боялись.

Я досчитала до трех, воплей и грохота не услышала и тоже вошла в дом.

Посветила на своих товарищей: Вадик озирался, Ирка прикрыла глаза и энергично нюхала воздух – со звуком, который мог бы издавать песенный ежик с дырочкой в правом боку.

– Вы тоже это чувствуете?

– Что, страх и ужас? – сыронизировал Вадик.