Не плачь

Кроме того, на столе лежат материалы, нужные для изготовления бус: ленты, нити, шнуры. Бусины и застежки. Пустые картонные коробки из-под украшений. Папиросная бумага всех цветов радуги. Написанный от руки список заказов, который нужно отправить по почте. Несмотря на то что Ингрид обрекла себя на затворничество, она на удивление изобретательна. Ингрид изготавливает украшения и открыла собственный интернет-магазин. Все необходимые материалы ей доставляют на дом, готовые заказы забирает курьер с почты. Ингрид передает ему большие коробки с ожерельями или серьгами. Она зарабатывает себе на жизнь, не покидая собственного дома. Когда-то давно она и меня пыталась приобщить к делу, хотела научить делать украшения, которые мне все равно некому дарить. Но мои неумелые руки никак не могли освоить, как гнуть проволоку, как нанизывать бусины. Ингрид с милой улыбкой заявила, что ученик из меня никудышный. После того случая я только выполняю ее поручения, покупаю продукты и приношу обед из кафе. Позже она подарила мне украшение на шею, которое сделала сама. В нем нет ничего девчачьего или вычурного. Это ожерелье из акульих зубов на шнурке, длину которого можно регулировать. На нем совсем немного черных и белых бусин. «Для силы и защиты», – пояснила Ингрид, вкладывая ожерелье мне в руку. Наверное, она уже давно поняла, что мне нужны сила и защита. Видимо, акульи зубы именно их и символизируют. Ожерелье стало моим оберегом, моим счастливым талисманом. Я ношу его не снимая. Правда, пока оно ни разу не сработало.

Сегодня мы болтаем о всякой всячине. О том, как «Львы» продули вчера «Гигантам», о том, что сегодня она собирается печь печенье. Мы говорим о погоде, говорим о чайках.

– Никогда не слышала, чтобы они так громко кричали, – замечает Ингрид.

– Мне тоже не приходилось слышать, – отвечаю я.

Хотя я, конечно, слышал. Чайки всегда громко кричат.

Я думаю, стоит ли упоминать о сквоттерах в желтом доме через дорогу от моего; решаю, что лучше не надо, скорее всего, ей неприятны такие темы. Я помогаю Ингрид вытащить продукты из пакетов. Складываю покупки на стол, чтобы ей легче было все разложить по местам. Она дает мне еще двадцатку за труды. Я отказываюсь, но она всовывает купюру мне в руку. На второй раз я ее беру.

Одно и то же повторяется каждую неделю.

Раскладывая покупки, Ингрид что-то напевает себе под нос – незнакомую монотонную песенку. Я ее не знаю, но мне отчего-то становится грустно. Она навевает тоску. У Ингрид тоже грустный вид. Усталый и грустный. Она сутулится и движется как в замедленной съемке.

– Давайте помогу, – предлагаю я, забирая пустые бумажные пакеты с рабочего стола и складывая их пополам.

– Я почти закончила, – отвечает Ингрид. Она ставит на полку коробку с попкорном для микроволновки и закрывает дверь кладовой. – Алекс, ты обедал? – спрашивает она и предлагает сделать мне сэндвич.

Я вру, что обедал. «Спасибо, не надо», – говорю я. Предполагается, что я пришел ей помочь, а не взваливать на нее лишнюю работу. Трудно сказать, кто из нас ведет более жалкую жизнь – Ингрид или я.

После того как продукты разложены и я понимаю, что можно попрощаться с Ингрид и уйти, я неожиданно для себя беру колоду карт и начинаю ее тасовать.

– Сыграем в джин рамми? – предлагаю я.

Ингрид немного успокаивается и даже улыбается. Я знаю, что она любит джин рамми, потому что мы с ней уже как-то играли. Мы садимся за стол, и я сдаю карты.

Даю ей выиграть первую партию. Мне кажется, что я поступаю правильно.

Во второй раз я сражаюсь дольше, но она снова выигрывает.

Ингрид неплохо соображает в картах; пальцы у нее ловкие. Она смотрит на меня поверх своих карт, которые держит веером; старается просчитать, что у меня на руках. Королева бубен, валет и туз пик.

Кроме того, она здорово умеет выспрашивать, но вопросы задает настолько тактично, что трудно на нее сердиться.

– Ты работаешь у миссис Придди полный день? – интересуется она, когда я в третий раз тасую колоду, и я отвечаю:

– Да, мэм.

Она приглаживает волосы ладонью, чтобы не стояли дыбом. Плотнее запахивает халат. Садится поудобнее. И все же ей не по себе; ее выдают выражение лица и беспокойные глаза. Она встает и подходит к кофеварке. Спрашивает, хочу ли я кофе. После того как я отказываюсь, наливает кофе себе, добавляет сухие сливки и сахар. Я снова вспоминаю Перл – как она выходит из озера Мичиган и с нее капает вода. Со вчерашнего дня эта картина все время стоит у меня перед глазами.

– Все твои ровесники разъехались по колледжам, – говорит Ингрид, как будто эта подробность от меня ускользнула, как будто я не замечаю, что в нашем городке не осталось никого из тех, с кем вместе я рос. – А ты что же, не захотел? – спрашивает она, когда я сдаю карты: десять ей, десять себе.