Не ставшая жертвой

На вид тому было не более лет сорока. В отличии от остальных, он был довольно невысокого роста, примерно, около ста шестидесяти двух сантиметров. Несмотря на это, фигура его была достаточно крепкой, что говорило о том, что он обладает вполне приличной физической силой. Овальное лицо этого человека было невероятно красивым. Большие голубые глаза прикрывались длинными, как у девушки, пышными черного цвета ресницами. Они выражали: тонкий изворотливый ум, невероятное самообладание, а кроме того, «горели» решительностью и беспощадностью. Лоб, как водится в таких случаях, был нахмурен. Дугообразные брови сведены к переносице. Небольшой нос был совершенно прямым и плавно переходил в средней полноты широкие губы — верхняя с правой стороны была чуть приподнята, придавая выраженью оттенок презрительности. Создавалось впечатление, что он относится с пренебрежением ко всему, что его окружает. В отличии от своих находящихся здесь же соратников, тот совершено не улыбался. Волосы персонажа были не блондинистыми и не рыжими, а какого-то непонятного светлого цвета — вероятно подвергались какой-то красящей химии и торчали в стороны, не образуя никакой совершенно прически. Одежда, как и у всех сидящих за этим столом, являла из себя камуфлированную военную форму. На ногах — обуты грубые солдатские зашнурованные ботинки.

«Да, пощады от такого вряд ли дождешься», — подумала про себя перетрусившая Мария, мысленно готовясь переносить невероятные страданья и жуткие муки. «А может все обойдется?» — просилась в ее возбужденную голову навязчивая, но глупая, мысль. «Да нет, это вряд ли», — отвечал ей рассудительный разум.

В этот момент предводитель лесного сообщества взял на себя обязанность просветить «гостей» о своем имени и роде занятий:

— Я, Борисов Виктор Павлович.

«Ну, Грета ему точно совсем не сестра», — подумала Вихрева, — «хотя, может ее брат и сидит, где-нибудь за этим столом». Оратор, меж тем, продолжал:

— Мы ведем свободную жизнь, никому совершенно не подчиняясь. Живем, в основном, за счет грабежей и разбоев, причем, участвуем только в крупномасштабных выгодных операциях. Помимо этого, мы приторговываем китайцам добываемой незаконным образом нефтью, как вы наверное знаете: ее здесь немерено. Поэтому мы не бедствуем. Но находится все время в трудах достаточно сложно…

Атаман не смог договорить фразу, как его перебил Хрустов, достаточно ясно себе осознавший, что просто-так такие вещи на «обозрение» не выносят:

— А зачем Вы нам все это сейчас говорите? Нам совершенно не интересен род вашей деятельности и занятий. Давайте, мы уже сделаем нашу работу, да, отвалим поскорей восвояси. А, место вашего расположения я даже если и захочу…

Договорить сутенер не успел: Борисов выхватил из одетой на поясной ремень кобуры небольшой револьвер, и вылетевшая из его ствола пуля навсегда прекратила речи Андрея, оставив в его лбу небольшую круглую дырочку. Хрустов, как стоял, рухнул на пол, а другие бандиты с недовольным видом стали протестовать:

— Зачем? Ведь договаривались же, что их будет двое, а теперь что, за одной полуголой девкой гоняться? Мы же ее враз достанем — никакого спортивного интереса.

Только тут героиня начала понимать: какая именно искомая цель их прибытия в этот бандитский вертеп. «На нас собирались „охотиться“», — подумала она, и взглянув на лежащий на полу труп недавнего сутенера, мысленно, непроизвольно, поправилась: «Нет неправильно, теперь уже только-лишь на меня».

Ее размышления прервал голос Виктора Павловича, решившего успокоить взбудораженную «братву»:

— Тихо, тихо. Чего «разгалделись»? Наши планы чуть-чуть изменились. Появилось очень выгодное нам предложение, от которого я, попросту, не смог отказаться. Поэтому время нашего развлеченья придется несколько сократить. В любом случае, не переживайте, драйв мы все равно испытаем, но чтобы ускорить процесс и не потерять интереса, немного изменим обычные правила.

И только договорив эту непродолжительную тираду, он, продолжая держать в руке револьвер, направил его на правую ногу девушки и, тут же, не глядя в ту сторону, выстрелил. Пуля попала в среднюю часть бедра. Мария, воспитанная в условиях детского дома, побывала в различных непростых переделках и научилась переносить любую, даже сильную, боль, но в этот раз, поддавшись своей интуиции, она плюхнулась на пол и, схватившись за поврежденное место, изобразила сильнейшие, якобы, нестерпимые ей страдания. Непродолжительно насладившись мученьями жертвы, Борисов, сорвав с «шалавы» парик, и взяв ее за волосы так, чтобы ее голова поднялась, а их глаза встретились, жестоким голосом произнес:

— Как ты, надеюсь, поняла, подлая «сучка», ты здесь находишься не ради плотской забавы. Мы выбрали тебя в качестве «опасного» «зверя» (Ха-ха-ха, «ржали» разбойники), на которого собираемся «поохотиться». Сейчас половина двенадцатого спустившейся ночи. Мы даем тебе фору лишь до утра. Надеюсь, ты доходчиво понимаешь, что чем дальше ты сможешь уковылять на своей подстреленной ножке, тем дольше в этом случае проживешь.