Нефритовые четки

– Обе. Они действовали вдвоём. Но не в том дело… – Эраст Петрович ударил себя кулаком по лбу. – Раньше нужно было! …Господа, я знаю, кто это – «беленькие»! Пока Кирилла ходила по домам и беседовала со взрослыми, её псица обрабатывала детей. Я видел это собственными глазами и не придал значения! Т-турист……! – употребил он нецензурный эпитет, что во всю жизнь случалось с бывшим статским советником не более шести раз. – Вот как истолковала Кирилла слова Отца Игумена: «Меленьки да беленьки, на крыла да в ангели». Всех взрослых всё равно не «спасти», так хоть невинных детей! Потому и поводырку собачьей кличкой нарекла! И ещё… Опять-таки следовало сразу сообразить. «Обитель, древним благочестием светлая» – это же и есть Старосвятский скит. Почти полностью совпадает! Сколько времени зря потеряно! Только б успеть! Наверняка у них и день, и час заранее сговорён!

Толкаясь плечами, четверо мужчин бросились к двери.

Пение ангелов

– Не могу поверить… – Евпатьев остановился, хватая ртом воздух. Вытер со лба пот. – Это какая-то дьяволица! До чего виртуозно она меняла обличье, попадая в новую среду! С нищими в Раю была благостна, с лубошниками шутила, книжников проняла учёностью… А нам как морочила голову! Честно признаюсь: она мне чрезвычайно нравилась…

– Мне т-тоже, – признался Фандорин. – Что уж говорить про бедных «овец». Талантливая женщина. Дьяволица? С нашей точки зрения – да. Но она смотрит на мир иначе.

Одинцов сердито оглянулся на них:

– Что встали? Не время языки чесать. Вперёд, вперёд!

Возок довёз их до леса, дальше пришлось идти на лыжах, по следам: одни побольше, с ямками от посоха, другие поменьше, да ещё широкая, неровная полоса, прометённая рясой странницы – будто по снегу проползла огромная змея.

Масе лыж не хватило, да он и не умел на них ходить. Однако оставаться с кучером Митькой не пожелал: упорно ковылял сзади, проваливаясь по колено.

– Один побегу! – пригрозил урядник, шедший первым. – А, ну вас!

И, быстро перебирая ногами, скрылся в мраке. Хорошо ему – привык шастать по зимнему лесу, городским за ним было не угнаться.

– Далеко ещё? – спросил Эраст Петрович, светя перед собой фонариком.

– До скита? Ульян говорил, на лыжах с час будет. Кирилле понадобилось вдвое дольше. Тем более с повязкой на глазах… И всё же они должны были туда добраться засветло. Ульян прав. Поспешим!

Только Маса дотащился до своего господина, только сел в снег передохнуть, только сунул в рот леденец, а лыжники уж снова сорвались с места.

Хоть двигались куда медленней Одинцова, а всё же, не прошло получаса, догнали.

Сначала услышали доносящуюся из темноты ругань, потом увидели самого полицейского. Он хромал на одной лыже, вторую, сломанную, использовал в качестве костыля.

– Ведьма! Тропинку заколдовала! На ровном месте споткнулся! Лыжа треснула, да ещё щиколку подвернул, – плачущим голосом пожаловался он. – Опоздаем, сызнова опоздаем!

Обогнали его, прибавили ходу.

Плохо, что снег повалил. Две цепочки следов с каждой минутой делались все неразличимей. Совсем заметёт – придётся останавливаться, ждать Одинцова. Он один знал, как лесом выйти к скиту.

Но вот деревья начали редеть, луч фонаря упёрся в пространство, расширился и поблек, ничего не выхватив из черноты.

Поляна!

Следы повели прямо вперёд и через десяток метров растаяли – на открытом месте снег застилал землю быстрей, чем в лесу.

Лыжники остановились.

– Там он, там! Близко уже! – донёсся сзади крик Одинцова.

Урядник догнал их, шумно перевёл дух.

– Вон часовня торчит! Давай, давай!

Меж белых хлопьев, действительно, проглядывало что-то тёмное, вытянутое вверх.

– Где их искать? Г-где может быть мина?

Эраст Петрович во все стороны светил своим электричеством. Евпатьев запалил прихваченную из охотничьего домика лампу. Ульян снова нырнул во тьму.

– Я всё думаю: а может, вы ошиблись? – с надеждой спросил Никифор Андронович. – Насчёт детей, а? Ну подумайте сами, как бы они сюда добрались из своих деревень? Мы на санях вон сколько ехали.

Фандорин лишь вздохнул.

– Я спрашивал про это у Одинцова. Он говорит – запросто. Река вьётся, делает изгибы. По ней сюда из Денисьева полтораста вёрст. А лесом, напрямую, сорок – сорок пять. Из остальных селений ещё ближе. Для местных ребятишек, привыкших к ходьбе на лыжах, не расстояние. Сколько их заманила сюда «псица» – вот в чём воп…

– Есть! Нашёл! – раздался крик из темноты. – Сюда!

Евпатьев так рванулся с места, что потух огонёк в лампе. Фандорин забыл качать рычаг – фонарик погас.

Но впереди вспыхнуло яркое пламя – это урядник поджёг еловую ветку, сделав импровизированный факел.

Стало видно часовню, притулившуюся к отвесному склону лесистого холма. Прямо посреди обрыва, на уровне земли темнела маленькая дощатая дверца.

По обе стороны от неё, присыпанные снегом, лежали лыжи и санки.

Их было много, десятки.

– Тссс! – цыкнул Ульян, прижимаясь ухом к дверце.

Эраст Петрович подошёл ближе и услышал едва различимое пение.

Чистые, ангельские голоса доносились откуда-то издали, будто из самых недр земли.