Негодяй из Сефлё

– Короче, я только что просмотрел последние рентгеновские снимки. Семьдесят штук.

– И что вы можете сказать?

– Прогноз в общем благоприятный. Хорошие новости.

– Как, как?

У Гюнвальда Ларссона сделался такой ошарашенный вид, что Блумберг поторопился добавить:

– Разумеется, если бы он был жив. Очень хорошие новости.

– Точнее?

– Он мог бы выздороветь.

Блумберг подумал и решил ослабить впечатление:

– Во всяком случае, встать на ноги.

– Что же у него было?

– Теперь, как я уже сказал, нам это известно. У Стига была средних размеров киста на теле поджелудочной.

– На чем, на чем?

– Ну, есть такая железа в животе. И еще у него была небольшая опухоль в печени.

– Что это все означает?

– Что он мог бы до некоторой степени оправиться от своей болезни, как я уже говорил. Кисту следовало удалить хирургическим путем. Вырезать, иначе говоря. Это не было новообразованием.

– А что считается новообразованием?

– Канцер. Рак. От него умирают.

Гюнвальд Ларссон даже как будто повеселел.

– Уж это мы понимаем, можете не сомневаться.

– Вот печень, как вам может быть известно, неоперабельна. Но опухоль была совсем маленькая, и Стиг мог прожить с ней еще несколько лет.

В подтверждение своих слов доктор Блумберг кивнул и сказал:

– Стиг был физически очень крепким человеком. Общее состояние у него превосходное.

– То есть?

– Я хотел сказать: было превосходным. Хорошее давление и здоровое сердце. Превосходное состояние.

Гюнвальд Ларссон, казалось, был удовлетворен.

Эскулап сделал попытку уйти.

– Минуточку, доктор, – задержал его Колльберг.

– Да?

– Вы много лет пользовали комиссара Нюмана и хорошо его знали.

– Справедливо.

– Что за человек был Нюман?

– Да, да, если отвлечься от общего состояния, – подхватил Гюнвальд Ларссон.

– Ну, я не психиатр, – сказал Блумберг и покачал головой. – Я, знаете ли, терапевт.

Но Колльберг не хотел удовольствоваться этим ответом и упрямо повторял:

– Но должно ведь было у вас сложиться какое-нибудь мнение о нем?

– Стиг Нюман. как и все мы, грешные, был человеком сложным, – туманно произнес врач.

– Больше вы ничего не можете о нем сказать?

– Ничего.

– Благодарим.

– До свиданья, – сказал Гюнвальд Ларссон.

На этом беседа закончилась.

Когда специалист-гастроэнтеролог удалился, Гюнвальд Ларссон принялся хрустеть пальцами, методично вытягивая один за другим, – пренеприятнейшая привычка.

Колльберг наблюдал эту процедуру с кротким отвращением. Наконец он сказал:

– Ларссон!

– Ну чего?

– Зачем ты так делаешь?

– Хочу и делаю, – ответил Ларссон.

Колльберга по-прежнему одолевали разные вопросы, и после некоторого молчания он сказал:

– Ты можешь представить себе, о чем он думал, ну, тот, который лишил жизни Нюмана? После убийства?

– Откуда ты знаешь, что это был он?

– Очень немногие из женщин умеют обращаться с таким оружием и еще меньше носят ботинки сорок пятого размера. Итак, можешь ты представить или нет?

Гюнвальд Ларссон поглядел на него спокойными ясно-голубыми глазами и сказал:

– Нет, не могу. Я что, ясновидец, что ли?

Он поднял голову, откинул со лба белокурые волосы, прислушался и сказал:

– Это что еще за шум?

Где-то поблизости звучали возбужденные голоса, раздавались выкрики.

Колльберг и Гюнвальд Ларссон тотчас выскочили из комнаты и бросились на крыльцо. Они увидели черно-белый полицейский мини-автобус. Возле автобуса они увидели пять молодых полицейских, которые под предводительством пожилого чина в форме гнали от крыльца кучку лиц в гражданской одежде.

Полицейские образовали цепь, а предводитель грозно вздымал резиновую дубинку над своей седой, коротко остриженной макушкой.

Среди гражданских они увидели несколько фоторепортеров, медсестер в белых халатах, шофера такси в форменной куртке и еще несколько человек различного пола и возраста. Плюс обычное число зевак. Некоторые из гражданских вслух выражали свое возмущение, а один из тех, кто помоложе, что-то поднял с земли.

– Давай, давай, ребята, – скомандовал старшой, – довольно с ними цацкаться!

В воздухе мелькнули пять белых дубинок.

– Отставить! – крикнул Гюнвальд Ларссон металлическим голосом.

Все замерло.

Гюнвальд Ларссон шагнул вперед и осведомился:

– В чем дело?

– Очищаю территорию перед заграждением.

Золотой кант на рукаве свидетельствовал о том, что Ларссон имеет дело с первым помощником комиссара.

– А на кой черт здесь понадобилось заграждение? – рявкнул Ларссон.

– Да, Хульт, – сказал и Колльберг, – вообще-то Ларссон прав. А ребят ты где набрал?

– Вспомогательные силы из пятого участка, – отвечал человек с золотым кантом, машинально став по стойке «смирно». – Они здесь уже были, ну я и принял на себя командование.

– Развяжись немедленно с этими идиотами, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Поставь лучше охрану на лестнице, и она помешает посторонним лицам проникнуть внутрь здания. Хотя я очень сомневаюсь, что в этом есть надобность. А остальные пусть лезут в машину и катятся в свой участок. Там они нужней.

Из глубины автобуса донеслось потрескивание коротковолновою приемника, и металлический голос произнес: