Некроманты, алхимики и все остальные

Мартэ, обернувшись в дверях, ободряюще улыбнулась, сестра весело тряхнула головой и ускакала вниз, не оглядываясь. Скрабезную шуточку Никласа, выданную тихим, пьяным шепотом, мой… муж, надеюсь, не расслышал. Я разъяренно фыркнула, торопливо шагая к окну и распахивая раму. Свежий морской ветер ворвался в помещение, разгоняя дурман, и в крови, и в воздухе.

— Согласно традиции, сейчас должен состояться пир… — обернувшись, сбросила на пол тяжелое, расшитое одеяние, оставаясь в легком платье. Ромиш ослепительно улыбнулся, протягивая руку. Как странно я себя ощущаю, доверив доверившись…

— Но по понятным причинам я на нем присутствовать не смогу.

— Увы и ах, — отстегивая покрывало, сожалеющее хмыкнула, и отбросила его, делая еще один шаг. Черная ткань легла на пол красивыми волнами, — но и это предусмотрено. Не желаете ли что-нибудь отведать, мой господин?

И указала на столик в дальнем углу, скрытый в глубокой тени. За всеми моими словами скрывалась беспомощная растерянность. И мужчина это понимал, а потому просто выжидал, укутавшись в покрывало, как в плащ и откинувшись на подушки. На его лице играли тени, то очерчивая его синим, то вызолачивая смуглую кожу… Красиво.

— Нет ли там вина? Развернувшись, подхватила глиняную бутыль и улыбнулась.

— Есть. Морское темное с Рессы… мой господин.

— О, — уважительно склонил голову Ромиш, рассматривая печать на горлышке. Легко провел по воску, задев мои пальцы. По коже пробежали мурашки. — Откуда?

— Догадайтесь, — я улыбнулась торжественно.

— Действительно, о чем это я? Благосостояние островов Ожерелья строится на грабеже.

— Именно…

Разлив густое алое вино по старинным бокалам из стекла с искрой, с поклоном подала один супругу и лорду. А он придержал меня за руку, взглядом велев присаживаться рядом. Вспомнив, как ластилась к нему ночью, предлагая себя и остров, нахмурилась. Так… унизительно. Но в глазах Ромиша было только уважение и… что-то мне непонятное, странно-теплое.

Бокалы звякнули, соприкоснувшись ободками, и тихо прозвучало традиционное «За удачу». Пригубив терпкую, сладковатую жидкость, замерла, пытаясь решить, что делать дальше. Но голос мужчины пробился сквозь дурман санхайи, бродящий в крови:

— Теперь же, дражайшая Айна… вы ведь позволите мне так вас называть?… нам следует сделать наш брак состоявшимся, окончательно и бесповоротно…

— Сейчас? — голова категорически отказывалась работать, а вот тело… испуганно отпрянуло, напрягаясь, — А вам не повредит… все же раны достаточно серьезны…

— У меня болит нога, а не… — Кэрдан хмыкнул, забавляясь, — к тому же дела вряд ли позволят нам заняться этим в последующие дни.

— Да, дела… — заботы будущего на миг заполонили сознание, но тут же исчезли под внимательным, заинтересованным взглядом.

— Не бойся, красавица… сними это, — он кончиками пальцев погладил тонкую светлую ткань.

Вот тут я впервые в жизни покраснела. Затем поднялась, подчиняясь тихому, завораживающему шепоту и медленно распустила ленты, удерживающие платье на плечах. Оно соскользнуло с плеч, смуглую кожу овеяло прохладой. Ленты шелковыми змеями спускались с потолка, щекоча шею, одна за другой медленно гасли свечи, висящие на цепочках лампады прогорели, и тихо шипели остывающие в масле фитили.

Мужчина, отставив бокал на пол, подался вперед, нетерпеливо потянул меня за руки. Напряженная, как перетянутый такелаж, я едва заметно дрожала и едва не звенела. Подчиняясь горячей руке, я опустилась на слегка вытершийся шелк покрывал. Коснувшись ладонью его груди, смиренно опустила глаза:

— Как пожелаете, — прошептала, вглядываясь в худое строгое лицо, — но постойте… Для меня все это в первый раз… Я могу не соответствовать вашим пожеланиям. Вас это не расстроит?

Проклиная себя за эти слова, вбитые вместе с намертво въевшимся желанием угождать, затаилась в ожидании ответа. Кэрдан удивленно вздернул брови и подтянул меня ближе. По его мнению, все это — полное безумие. По-моему — незыблемая традиция, которую надо соблюдать ради острова и его жителей. Брак должен совершиться так, как надо… потому что…

— Какие глупости, скорее наоборот. Успокойся… Он просто не понимает… это была моя последняя мысль. В этот вечер…

Это оказалось… так… Не знаю! Странно. Нежно. Завораживающе. Боюсь, на островах Ожерелья редко первая брачная ночь сопровождается тихим сладким шепотом и стонами наслаждения, пробивающимися через закушенные губы. Они не знают, как скользят по исчерченной шрамами коже ладони, как каждое его движение отдается в теле острым наслаждением. Как приятно подчиняться уверенным рукам, не оставляющим без внимания ни одного клочка тела. И как щекочет шею прерывистое дыхание, как тихий стон срывается с губ, когда подчиняешься, поддаешься, прижимаешься, пытаясь вплавиться в пылающую жаром кожу. И как завораживает власть над худощавым, сильным мужчиной. Отчаянно смелые прикосновения, сплетающиеся пальцы, смятая ткань под спиной, спутанные волосы…

Томная усталость, сытая, немного сумрачная успокоенность, льдистые звезды, вспыхивающие перед взором в миг высшего наслаждения…. Длинная, теплая, свежая ночь…