Необычное чувство

Но это было занятием биохимиков. Каннингем же отвлёкся на некоторое время, воображая аналогию между запахом и цветом, которая должна существовать здесь. Лёгкие газы, такие как кислород и азот, должны быть редкими, и просочившиеся в небольшом количестве через его скафандр молекулы были абсолютно незнакомы для существ, которые уловили их. Человек, должно быть, оказывал такое влияние на их нервную систему, как пожар на диких наземных животных. Неудивительно, что даже многоножка решила, что осторожность — лучшая сторона доблести!

Его менее важная проблема оказалась решённой на данный момент. Каннингем наконец обратил внимание на проблему собственного выживания, о которой он уже длительное время не задумывался, и понял, что она таким же образом может быть решена. Улыбка медленно появлялась на его лице, пока разрозненные фрагменты идеи начали надлежащим образом упорядочиваться в его уме. Идея, основанная как на участии парциального давления паров металлической крови, которые протекали через рабочие скафандры его бывших помощников, так и на кровожадности его сегодняшних многоногих знакомых, и он практически не сомневался в обоих условиях. К его удовлетворению, этот план оказался завершённым, и с улыбкой на лице он уселся ждать закат.

Денеб уже прошёл значительную часть своего пути по небу. Каннингем не мог знать, сколько ещё оставалось ждать, так как у него не было часов, а когда нечем заняться, то время течёт гораздо медленнее. Во второй половине дня, когда лучи заходящего светила начали проникать внутрь, он был вынужден укрыться в глубине пещеры. Перед заходом солнца он уже прижался к одной из боковых стен, потому что ожесточённые лучи Денеба прямо через вход достигали задней стены пещеры, оставляя очень мало места вне прямого освещения. Так что у Каннингема были причины вздохнуть с облегчением, когда верхний лимб умирающего светила наконец исчез.

Его образцы уже давно оправились от испуга и покинули пещеру, тогда он не пытался их остановить. Теперь, однако, он вышел из пещеры и направился прямо к ближайшей пыльной дюне, которая была еле видна при свет звёзд. Через несколько секунд поиска Каннингем был награждён одним из корчащихся травоядных, которого он отнёс обратно в убежище, а затем, тщательно освещая пещеру небольшим факелом, который был взят с талии скафандра? собрал большую кучу пыли, выдолбил в ней сверху длинную канавку верхним носком ботинка; с помощью всё того же острого камня убил травоядного и вылил его «кровь» в импровизированную пылевую форму.

Жидкость действительно оказалась металлом, который быстро охладился, и через две-три минуты у Каннингема был серебристый стрежень толщиной в карандаш и пяти-шести дюймов в длину. Он сначала немного волновался насчёт многоножки, но или труп существа был не на линии «обзора», или она также зарывалась на ночь, как и её жертвы.

Каннингем взял прут, который был примерно таким же гибким, как полоса пайки соответствующего размера, и, загасив факел, серией коротких, осторожных прыжков проделал путь к приземлившемуся кораблю. Никаких признаков людей не было, сварочное оборудование они также забрали внутрь, если вообще его выносили — Каннингем не мог за ними наблюдать последний час дневного света. Корпус, однако, оставался приподнятым, и натуралист пролез под него, чтобы с помощью факела осмотреть повреждения. Всё было примерно так, как он узнал из переговоров; он взял палочку металла и принялся за работу. Через некоторое время ему пришлось отвлечься для поисков ещё одного травоядного краба. После того, как закончил работу, он прошёлся вокруг судна и проверил каждый шлюз, которые все ожидаемо оказались заблокированными.

Каннингем не выказал удивления или разочарования по этому поводу, и без дальнейших церемоний отправился обратно в свою пещеру, которую с некоторым трудом нашёл при звёздном свете. Он собрал большую кучу пыли для термоизоляции, улёгся на неё и попытался заснуть. В этом, как и ожидалось, успеха он не достиг.

Ночь, как следствие, тянулась невыносимо медленно. Он уже начал жалеть, что прошлой ночью изучал звёздное небо и теперь знал, что до восхода оставалось ещё много времени, и не было никакой надежды, что Денеб появится на небе в следующий раз, когда он откроет глаза. Но наконец рассвет настал, светило поднялось из-за холмов, и с первым солнечным лучом Каннингем встал и потянулся. Он весь задеревенел и страдал от судорог — скафандр был плохим спальным костюмом, уж лучше спать на каменном полу.

Когда свет достиг космического корабля и превратил его в сияющее серебристое веретено, шлюз открылся. Каннингем был уверен, что экипаж спешит закончить свою работу и, вероятно, они ждали рассвет также нетерпеливо, как и он, чтобы можно было эффективно работать — на этом основывался его план.