Неотразимый и сексуальный

С ее губ слетел вздох крайнего отчаяния, и Ноа счел это хорошим признаком. Она не умрет от переохлаждения, если он сумеет ее заставить, так или иначе.

– Ладно. До этой минуты мне требовалась ваша помощь, – сдалась она. – Но сейчас-то все в порядке.

– Хорошо. – Он скрестил руки на груди. – Тогда – вперед, идите и грейтесь.

Она бросила взгляд в открытую дверь, на душ, на клубы пара, поднимающиеся над горячей водой, и вошла в ванную. Вцепилась пальцами в ворот кардигана и выразительно поглядела на дверь, но он сделал вид, что не понимает.

– Все будет в порядке, – сказала она. Ее пальцы дрожали так, что она едва могла ухватиться за пуговицу. – Просто отлично.

– Вижу. – Он вошел за ней следом, разжал ее пальцы и сам стал расстегивать пуговицы ее кардигана. Но их было чертовски много, крошечных и скользких. Он сумел расстегнуть две. Как раз достаточно, чтобы коснуться пальцем нежной кожи. У него дернулась щека. – Эти пуговицы вообще расстегиваются?

– Утром они прекрасно застегивались.

Ноа вздохнул:

– У вас губы посинели. – Как и ее кожа – посиневшая, в мурашках.

– Ведь мы не станем делать… ничего такого.

Только разденемся. Наверное, для него, после долгих шести месяцев, и этого будет достаточно.

– Знаю.

– Хорошо. Это было так давно, что я забыла, как это делается.

Он изумленно уставился на нее. Его мысли спутались от столь поспешной смены темы разговора. Не говоря уже о самой теме!

– И как давно это было в последний раз?

– Очень и очень давно.

– Очень давно, – повторил Ноа несколько ошеломленно. Его руки лежали на ее кардигане, а под кардиганом была нежная кожа Бейли. Одного этого хватило, чтобы почувствовать, как в нем нарастает возбуждение.

– Он утратил ко мне интерес, – прошептала она.

Невероятно!

– Не вздумайте винить себя, Бейли. Просто Алан был конченым идиотом.

Она дернула плечом, и Ноа тут же поклялся себе, что докажет ей: она ни в чем не виновата, она желанна, очень желанна для мужчины. Однако в данный момент перед ним стояла другая задача.

Согреть эту женщину. Дать бедняжке ощущение безопасности. Не давая ей опомниться, Ноа сжал в ладонях мягкий пушистый материал, который в продолжение многих часов туго облегал ее грудь – впрочем, тогда он этого не замечал.

Черт. Он лгал себе. Разумеется, он заметил.

Заметил и чуть с ума не сошел, глядя на то, как выступают твердые соски под тонкой, влажной и мягкой тканью. Алан потерял к ней интерес? А Ноа казалось, что он готов потерять голову. Не помогли жаркие поцелуи, от которых плавился мозг. Нет, не помогли – теперь он жаждал большего.

Потом она встретилась с ним взглядом. Полубезумный взгляд этих огромных глаз! И ему пришлось унять свои смешные фантазии. Нужно было согреть ее, причем немедленно.

А не думать о том, что ему достаточно просто смотреть на нее.

Мало ли о чем он может размечтаться. С мечтами пора завязывать. Прокручивая в голове эту мантру, Ноа потянул кардиган вверх, заставив Бейли поднять руки.

– Вас обидели? – спросил он.

На это Бейли ничего не ответила, и мурашки нехорошего предчувствия поползли у Ноа по позвоночнику. Если кто-то осмелился наложить на нее лапу… что ж, даже думать об этом не хотелось. Он ненавидел насилие всю свою жизнь. Тем не менее сейчас в его крови кипела мстительная злоба.

– Я просто не хочу умирать, – прошептала она. – Я хочу жить.

Он заглянул ей в глаза. Там было всякое, но каким-то образом зверь, который поднял было в нем голову, вдруг успокоился. Еще Ноа увидел в ее глазах нечто, заставившее вдруг осознать: его пальцы сжимают талию Бейли. Растопыренные ладони стараются захватить как можно больше поверхности ее восхитительного тела.

– Жить – это прекрасно. – Большие пальцы были прямо под ее грудями. Если чуть передвинуть вверх, он сможет почувствовать их закругления, затем всей тяжестью они лягут ему в ладонь, и…

А ее дыхание снова сделалось неровным и даже судорожным, поэтому Ноа поборол свои эмоции и возбуждение, приступая к делу. Стянул с нее кардиган через голову.

Ее лифчик… совсем крошечный, бледно-розовая вещичка, прикрывавшая соски, атлас и кружево – в точности, как в его фантазиях. Ее груди были само совершенство, бледные пышные округлости, которым было тесно в объятиях чашечек лифчика. Маленькие напряженные соски приподнимали атлас, а участившееся дыхание усугубляло картину.

По правде говоря, и его собственное дыхание сбилось и сделалось шумным – почти как у Бейли. Оба втягивали воздух с таким шумом, что Ноа мог прекрасно слышать его сквозь плеск водяных струй, бьющихся о кафель.

Тогда он взялся за пуговицу и «молнию» ее джинсов. Бейли уставилась куда-то в область его шеи. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться от одежды, поэтому Ноа выполнил работу за нее, старясь не замечать, как вздрагивает ее живот там, где его пальцы прикасаются к ее коже.

Пуговица была расстегнута, и он, сглотнув, потянул язычок молнии вниз. Металлический звук неприятно резал ухо и казался необычно громким.

Потом он опустил взгляд на то, что открылось – клин нежной кремовой кожи, и Ноа так отчаянно захотелось приложиться к нему губами, что его даже затрясло.