Неожиданное осложнение (ЛП)

Прежде всего, он флейтист в Питтсбургском симфоническом оркестре. Во-вторых, он абсолютно претенциозный мудак. Он такой парень, который говорит о Моне, как о религиозном опыте или о том, как он был тронут до слез, когда шел по Великой стене. Он говорит Онтенманн вместо Интэнманн, и он сказал, что лучше покурит крэк, чем будет отовариваться в «Волмарт». Если бы он был здесь, то убедил бы Эмму сорвать костер и остаться с ним, чтобы посмотреть документальный фильм о какой-то скучной исторической личности, и потом они бы часами говорили об этом документальном фильме.

Но я отвлекаюсь.

Я ненавижу его не по этим причинам. Я ненавижу его, потому что каждый раз, когда он входит в дом моих родителей, он оставляет комментарии о «причудливом быте американцев» и «насколько интересно, должно быть, было расти в доме с одним душем».

Короче говоря, он кретин с флейтой.

— Твоя мама сказала, что ты встречаешься с полицейским, — говорит бабушка, а затем делает глоток своего напитка.

Я смотрю в столовую на сумасшедшую кошатницу, коей является Пэм Пейдж. Ей действительно нужно навести порядок в своих сплетнях.

— Прости, ба. Никаких фантазий с наручниками для тебя. Адам просто кое-кто, с кем я занимаюсь волонтерством.

— Адам? — она трясёт свой стакан, заставляя лёд стучать. — Это не тот мальчик из старших классов.

— Нет, это был Брэд.

Она опускает голову и посылает мне взгляд. Голубые глаза, которые я унаследовала от неё, с любопытством смотрят на меня.

— Я говорю о том, кто принёс тебя домой после того, как ты растянула лодыжку.

Я открываю рот от упоминания этого случая.

— Ты это помнишь?

— Подобный поступок никогда не забывается.

Она права.

Мы с Адамом практиковались на его подъездной дорожке, когда я попыталась сделать бросок из-под кольца. Это была плохая попытка. Я вела мяч, сделала три шага, подпрыгнула на левой ноге, изогнула правую руку с мячом и бросила, попав мимо кольца. Я сильно упала на землю и подвернула лодыжку.

Адам в мгновение ока оказался на земле рядом со мной. Его руки нежно трогали мою повреждённую ногу.

— Не думаю, что она сломана.

Резкая стреляющая боль прошла от ступни до икры. Мучаясь, я потянулась к лодыжке, но не смогла дотронуться до неё. Я зажмурила глаза, поджала губы.

— А такое чувство, что сломана.

— Хотя тебе надо бы показаться доктору. Черт, — он казался таким обеспокоенным.

Я открыла глаза и посмотрела вниз на лодыжку. Ожидая увидеть торчащую кость или что-то в этом роде.

— Что такое?

— У меня нет машины.

— О, — я прикусила губу, изучая его лоб. Он был нахмурен, зубы покусывали губу. Боль в моей лодыжке временно исчезла.

Временно.

— Ой! — я попыталась сдвинуть ногу, и обжигающая боль выстрелила прямо мне в голову. Мне пришлось сопротивляться слезам.

— Мы должны доставить тебя домой. Запрыгивай, — он повернулся и предложил мне спину.

— Я могу позвонить папе. Он заберёт меня.

— Я доставлю тебя до дома быстрее.

Он потянул меня за руку и накинул на плечо. Я обняла его за шею и позволила ему поднять меня с земли. Он поднял мою ногу одной рукой, а затем мою раненую ногу другой.