Неслышный зов

По всему пространству катка за зиму выросли снежные горы, а меж ними пролегли скользкие дороги, отражавшие гирлянды электрических лампочек, висящие на столбах. В небольшой раковине играл вальсы духовой оркестр. Под его музыку одиночки, пары и целые поезда вперемежку сновали каруселью.

Чтобы привыкнуть к полученным конькам, я сделал несколько кругов и, лишь освоясь, стал пробираться сквозь толпу хохочущих зевак к учебной площадке.

Новоиспеченные конькобежцы с растерянными и трагическими лицами выделывали такие забавные коленца ногами и, падая, столь неуклюже взмахивали руками, что вызывали взрывы хохота.

Здесь же возилась со своими друзьями — с высоким парнем и коротышкой девушкой — Нина. Двигаясь вперед спиной, она тянула их за собой, а ученики, спотыкаясь на вихляющихся ногах, никак не могли удержать равновесия.

Парень в модной кубанке был плечист и хорош собой. Навряд ли он ухаживал за пигалицей в рейтузах. «Видно, новое увлечение Нины, — подумалось мне. — Ну и пусть занимается с ним, а я вволю покатаюсь». Сделав полукруг перед Ниной, я, пригнувшись, проскользнул под канат.

За шумными площадками вдоль аллей — беговые дорожки. По ним, заложив руки за спину, проносятся лишь бегаши да раскачивающиеся в слаженном ритме пары опытных конькобежцев.

На беговой дорожке можно разогнаться так, чтоб слеза прошибла! Наддав ходу, я заложил руки за спину и понесся со скоростью стрижа. Ветер посвистывал в ушах, и лед скрипел да потрескивал. Коньки мои были тупыми, на поворотах, боясь скатиться юзом, я снижал скорость и шел перебежкой.

На седьмом или восьмом круге я наткнулся на неумелых конькобежцев. Обошел их, задевая неразметанный снег, и заметил Нину. Она зачем-то вытащила своих подопечных на беговую дорожку. Увидев меня, что-то крикнула вдогонку. Насмешка или просьба? Не разобрал. Обошел полукруглой аллеей и вновь выкатился на прямую… Нинины ученики, видно, потеряв в себя веру, уныло заковыляли к скамейке, а сама учительница не удержалась и бросилась вдогонку за мной.

Шалишь, не догонишь! Прибавил ходу. На вираже в ноги ударил горячий ветер. Я вылетел на прямую полосу и — птицей — дальше. Нина не отставала. Шла широким накатистым шагом. Вдруг крутой поворот… Мои коньки предательски заскользили боком, и, взметывая сверкающую пыль, я с головой зарылся в сугроб.

Нина разрыла снег, она встревожена:

— Не ушибся? Как сумасшедший несется! Ты по-прежнему неисправим.

А мне было весело, я отделался лишь царапиной на виске. Взявшись за руки, мы покатили вместе…

Нам казалось, что мы стремительно несемся по отполированному и опрокинутому звездному небу и нет впереди никаких преград.

Мне хотелось покрепче прижать к себе девушку, но я не решался на это. Неизвестно, как она теперь отнесется к такой вольности. Но на дальней аллее я не удержался и, тормозя, обнял ее. Нина протестующе уперлась руками в грудь.

— Не надо, — сказала она. — У нас с тобой только дружба. Меня ведь там ждут.

— Ежели так, то прошу прощения.

Я отпустил ее. Обратно мы покатили порознь.

— Если хочешь серьезного разговора — приезжай ко мне в Сестрорецк, — предложила Шумова. — О дне договоримся завтра. Я приду на Седьмое небо в семь вечера.

СОРВАВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ

Странное существо человек. Ведь прежде, когда девушка тянулась с открытой душой, я равнодушием погасил ее порыв. Теперь же, когда Нина держится отчужденно, она стала мне необходимой.

Ночью я видел ее во сне такой же, как на катке. Она упиралась руками мне в грудь и говорила:

— Пусть будет не по-твоему и не по-моему. Но ты сделаешь так, как я велю, иначе я и разговаривать с тобой не стану.

А утром я поднялся с постели в каком-то радужно-приподнятом настроении. На завод приехал раньше обычного, в раздевалке снял верхнюю одежду, натянул на себя брезентовую робу и отправился мимо гудящих мартенов по усыпанной скрапом земле в фасонный цех. Здесь меня уже поджидал Витя Чуприков. Он жил у родителей и каждое утро приходил сытым, в шутливом настроении.

— Встать! — приказал невидимому войску Чуприков, подбежал ко мне и, приложив руку к козырьку, отрапортовал:

— Товарищ бригадир, рядовой Чуприков прибыл раньше всех и ждет указаний.

— Вольно, — сказал я ему. — Одерни рубаху и подтяни ремень!

Вместе мы начали подготавливать рабочее место: разровняли землю, уложили подмодельные доски…

Коля Тузов появился незаметно. Он сунул озябшую руку одному, другому и стал озираться. У него каждое утро неизменный вопрос: «А мне што?» — хотя знает, что ему положено запасать для бригады речной песок, толченый древесный уголь, разведенный графит и белюгу.

Витя, подражая Коле, искажавшему слова шипящими буквами, серьезно посоветовал:

— На шобаках шерсть шбивать, за девшатами штрелять и вообще.

После столь точных указаний Тузову стала ясней его роль в общем труде. Он отправился к кладовщику.