Несравненное право

– В настоящее время он выдвигается на заранее обусловленные позиции, – охотно пояснил жаб, занимая свое привычное место на руке Арроя.

– Как? Разве он не ушел?

– Я внес в твой приказ коррективы, продиктованные развитием событий, – Жан-Флорентин гордился собой и не скрывал этого, – надо извлечь максимум выгоды из своего положения. Эльфы наладили неплохой контакт с местными Хозяевами и Хранителями, так что Мальвани с Архипастырем отошли в глубь леса, именуемого отчего-то Королевским, чтобы дождаться вечера. Мы посовещались и решили, что несколько часов, с учетом того, что эльфы откроют для них Лесной коридор, особой роли не сыграют.

– Вы поняли, что случилось?

– Да, мы почувствовали магическое напряжение и смогли реконструировать события, – воспоминание, видимо, было не из приятных, потому что Жан-Флорентин на мгновение посерел, – силы, использованной ройгианцами, хватило бы, чтобы сокрушить любой Барьер, но, к счастью, она была погашена. Как я понимаю, Эстель Оскора?

– Да, – кивнул Рене.

– Свершилось, – благоговейно, произнес жаб, – твоя любовь спасла мир...

– О любви потом, – Рене был собран, как тигр перед прыжком, – что Мальвани?

– Как только мы поняли, что Ройгу отброшен, я, – жаб снова полыхнул червонным золотом, – отдал приказ действовать соответственно первоначальному плану и отбыл сообщить тебе об успехе выполненной миссии, – в тоне философа был явный намек, и Рене, сдерживая одновременно нетерпение и смех, осыпал своего вассала благодарностями и повернулся к коню.

– Гиб, – черный жеребец лихо ударил копытом, – во-первых, спасибо, а во-вторых, я должен попросить тебя об одной услуге.

Гиб стукнул копытом еще раз.

– Друг дорогой, отвези Эмзара и Клэра к эльфам. Знаю, что вы враги, но это очень нужно.

Конь фыркнул и пару раз хлестанул себя хвостом по бокам.

– Он согласен, – перевел жаб, – Гиб свободное создание, но он понимает, что свобода – это осознанная необходимость...

2230 год от В. И. 1-й день месяца Лебедя. Малахитовый лагерь

Михай Годой в окружении сигурантов и нескольких клириков неторопливо шел по лагерю, весело и небрежно отвечая на приветствия выстроенных в боевом порядке войск. Все в порядке. Рене получит свой бой. Не исключено, что проклятый эландец затеял всю эту катавасию у Речных ворот, чтобы отвлечь внимание от Малахитовых, где и стена пониже и послабее, и реки нет... Ну что ж, в таком случае он тем более был прав, послав за Канн десять тысяч. Пусть Рене решит, что его затея удалась, и увязнет в сражении за стенами крепости. Похоже, он вытащил наружу половину того, что имел. Отчаянно и не так уж глупо, но не с таким противником, как господарь Тарский. Возможно, он и проигрывает адмиралу в умении владеть шпагой, но никак не в стратегическом таланте.

– Ваше Величество, – арциец в запыленной одежде (видимо, только что соскочил с коня) вытянулся в струнку.

– Слушаю, – махнул рукой Годой.

– Мы не можем перейти реку. Переправа разрушена, а с крепости и из-за реки бьют пушки.

– Для моих солдат нет слова «не можем», – брови императора слегка сдвинулись. – Если кто-то думает, что, оставшись на этом берегу, сохранит себе жизнь, он ошибается. Так и передайте. Повторите.

– Если кто-то думает, что, оставшись на этом берегу, сохранит себе жизнь, он ошибается.

– Правильно. Исполняйте.

Гонец, видимо кто-то из полковых аюдантов, бегом бросился своему коню.

– Турни, – грузный человек со смышлеными глазами подошел поближе, – конный полк и шесть, нет, восемь орудий им в помощь.

Годой присел на услужливо подставленный большой барабан и, постегивая хлыстиком по голенищам щегольских красных сапог, дождался доклада о том, что резервы выступили. Оставалось немного выждать и подать сигнал к началу штурма. Но не прошло и полуоры, как молоденький аюдант из числа пришедших с Годоем тарскийцев срывающимся голосом доложил:

– Ваше величество! У восточного прохода снаружи «Серебряные».

Михай удивленно приподнял бровь и якобы нехотя поднялся, хотя спокойствие давалось ему с большим трудом. Все, что напоминало о Шандере и Стефане, будило в тарском господаре дикую ярость, непонятную ему самому. Однако на холеном лице императора не отразилось ничего, разве что нижняя губа слегка выпятилась, демонстрируя презрение и скуку. Поднявшись на небольшую сторожевую вышку, Годой с удивлением рассматривал около сотни всадников в знакомых черных с серебром доломанах, гарцевавших на знаменитых таянских дрыгантах. Им, дрыгантам, взяться было совершенно неоткуда. Можно было предположить, что Рене протащил через подземный ход сотню-две своих людей, но лошади?! А таянцы между тем затеяли своеобразную игру. Несколько всадников стремительно подлетали к внешнему валу на пистолетный выстрел и, ни мгновения не оставаясь на одном месте, выкрикивали оскорбления в адрес Годоя, сопровождая их красноречивыми жестами, понятными солдату любой армии, и возвращались на безопасное расстояние.