Невероятные

– Просто… мне кажется, она не желает тебе добра.

Ханна оторопела.

– Мона не отходила от меня, пока я лежала в больнице! И знаешь что? Если ты намекаешь на нашу с ней ссору на моем дне рождения, то она мне об этом рассказала. И я зла на нее не держу. Все нормально.

Лукас внимательно посмотрел на Ханну.

– Нормально?

– Да, – отрезала она.

– Значит… ты простила ей то, что она тебе устроила? – изумился Лукас.

Ханна отвела взгляд. Вчера, после того, как они обсудили «Э», провели собеседование с мужчинами-моделями и девушки ушли, в том же шкафчике, где мама хранила праздничный фарфор, Ханна нашла бутылку «Столичной» со вкусом ванили. Они с Моной спрятались в ее комнату, поставили фильм «Спеши любить»[97] и стали играть в игру с выпиванием на тему Мэнди Мур[98]. Всякий раз, когда Мэнди казалась им толстой, они выпивали. Мэнди надувала губы – они выпивали. Мэнди говорила, как робот – они выпивали. О сообщении, которое «Э» прислал Моне – о том, где упоминалась ссора, – девушки даже не говорили. Ханна пребывала в уверенности, что они с Моной повздорили из-за какой-то ерунды: например, не сошлись во мнении насчет фотографий с вечеринки или умственных способностей Джастина Тимберлейка. Мона всегда утверждала, что он идиот, а Ханна каждый раз возражала.

Лукас гневно прищурился.

– Значит, она тебе не рассказала?

Ханна с силой выдохнула через нос.

– Это неважно, ясно?

– Ясно. – Лукас выставил ладони, давая понять, что тема закрыта.

– Ладно.

Ханна горделиво расправила плечи. Но стоило ей закрыть глаза, она снова представляла, как сидит в «приусе». На здании планетария у нее за спиной развевался флаг. Глаза обжигали слезы. Что-то – может быть, ее «Блэкберри» – пикнуло на дне сумки. Ханна пыталась вспомнить другие подробности, но они ускользали.

Она чувствовала тепло, исходившее от тела Лукаса – он сидел так близко. От него не пахло ни одеколоном, ни дорогим дезодорантом, никакими другими чудными парфюмерными средствами, которыми обычно обрызгивают себя парни. Она ощущала лишь запах его кожи и зубной пасты. Если б только они жили в таком мире, где она могла бы иметь и то, и другое – и Лукаса, и Мону. Но Ханна понимала, что это невозможно, если она хочет оставаться такой, какая она есть.

Она взяла Лукаса за руку. К горлу подступали рыдания. Почему? Она не смогла бы объяснить. По каким-то не понятным ей причинам. Собираясь поцеловать Лукаса, она снова попыталась выудить из памяти подробности того вечера, когда с ней произошел несчастный случай. Но, как обычно, не вспомнила ничего.

24. Спенсер идет на гильотину

В пятницу утром Спенсер вошла в ресторан «Дэниэл» на 65-й улице, между Мэдисон-авеню и Парк-авеню, – в тихом опрятном квартале между Средним Манхэттеном и Верхним Ист-Сайдом. Она будто попала в фильм «Мария-Антуанетта»[99]. Облицованные резным мрамором стены, напоминающие сливочный белый шоколад. Колыхающиеся роскошные темно-красные шторы. Кадки с фигурно подстриженными растениями у входа в центральный зал. Спенсер решила, что она точно так же оформит свой дом, когда заработает миллионы.

Следом за ней шла вся ее семья, в том числе Мелисса с Йеном.

– Все свои записи и конспекты взяла? – тихо спросила мама.

Она теребила пуговицу на розовом пиджаке от Chanel в мелкую ломаную клетку – нарядилась так, будто это ее пригласили на собеседование. Спенсер кивнула. Она не только их взяла, но еще и скомпоновала в алфавитном порядке.

В животе крутило, и Спенсер старалась не прислушиваться к своим ощущениям, но запахи яичницы и трюфелевого масла, сочившиеся из обеденного зала, лишь усиливали тошноту. Над стойкой хостесс ресторана, встречающей посетителей, висела табличка: «РЕГИСТРАЦИЯ УЧАСТНИКОВ КОНКУРСА «ЗОЛОТАЯ ОРХИДЕЯ», ПРИГЛАШЕННЫХ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ».

– Спенсер Хастингс, – представилась она девушке, которая вела запись.

С облаком сияющих волос та чем-то напоминала Паркер Поузи[100]. Девушка нашла Спенсер в списке и с улыбкой вручила ей ламинированный бейджик.

– У вас шестой столик, – сказала она, махнув в сторону обеденного зала.

Спенсер увидела снующих официантов, огромные цветочные композиции и несколько взрослых с чашками кофе в руках, о чем-то переговаривающихся.

– Мы пригласим вас, когда будем готовы, – заверила ее девушка-регистратор.

Мелисса с Йеном рассматривали мраморную статуэтку возле бара. Отец вышел на улицу, беседовал с кем-то по мобильнику. Мама тоже говорила по телефону, почти полностью спрятавшись за кроваво-красной шторой. Спенсер прислушалась.

– Что, заказ принят? – уточнила у кого-то мама. – Фантастика. Она будет в восторге.

«От чего я буду в восторге?» – хотела спросить у нее Спенсер. Но потом подумала, что мама, наверное, хочет устроить ей сюрприз, когда она выиграет конкурс.

Мелисса удалилась в дамскую комнату, и Йен плюхнулся на диван рядом со Спенсер.

– Волнуешься? – Он широко улыбнулся. – Ясное дело. Такое событие.

Хоть бы раз от Йена воняло гнилыми овощами или псиной, сетовала Спенсер, тогда бы его присутствие гораздо меньше ее смущало.