Неживой (СИ)

Князь сидел в раздумьях и смотрел на фреску. На мутно-белом фоне, изображающим снег, стояли босые угловатые люди, истыканные стрелами, избитые, истекающие кровью из пробитых доспехов и ран на лицах и головах. Они были без оружия, пытались согреться и шли вперёд. Их осталось мало. На них напали враги, разорили их дома и погнали прочь, зимой, по холоду. Но они дошли. Дошли до того места, где теперь была Валашка. Они выжили. Отстроились заново. И спустя две зимы вернулись ночью с топорами и факелами и отомстили. Предки Горана обид не прощали. Это были сильные люди.

Одна из его охранниц села на постели, натянула на голое тело дорогую рубаху, встала, и едва слышно ступая босыми ступнями, молча покинула его. Горан проводил взглядом её невысокую, утончённую, но крепкую и плечистую фигурку. Двенадцать женщин-ташурдан были ценнейшим из его приобретений. В первые дни княжения он увидел их на борту одного из восточных кораблей, у какого-то… то ли богатого купца, то ли принца, и поднялся на борт посмотреть ближе. Пронзительный взгляд подведённых чёрной тушью глаз из под блестящего золотом шлема, полностью закрытое доспехами тело и небывалая внутренняя сила, исходившая от них, породили в нём бурю страсти, с которой он просто не смог совладать.

Князю не отказывают.

Купец и не думал продавать их, ни за какие богатства. После пары часов бесполезных уговоров Горан не выдержал, схватил негодяя за шкирку, начал трясти и орать на него и… чуть не получил от воительниц изогнутым мечом. Они прекрасно понимали кто такой Горан и какое положение он занимает в месте, где пристал их корабль. Они его совершенно не страшились и не страшились своей судьбы, которая была бы очень печальна, упади хоть волос с головы княжича. И это вызывало в нём ещё больше восторга.

Он встал перед купцом на колени. Купец сжалился. Но лишь потому, что знал, что если князь встанет с колен, купцу уже не вернутся домой. Князь всё равно получит то, что хочет. Купец уплыл живым и очень богатым.

А у Горана появилась телохранители. Поначалу он не прикасался к ним. Боялся разрушить сказку и даже сомневался, женщины ли они, или может, какое-то восточное извращение, вроде евнухов, которых с рождения готовили как убийц.

Он не знал их имён, если они у них вообще были, не знал их языка, не знал, как они будут справляться со своими обязанностями и что от них можно ожидать. Лишь смотрел на них, сначала с непониманием и интересом, а потом уже и не скрываясь — голодным волком. И иногда даже сомневался, стоят ли они своей цены или же хитрый купец хорошо сыграл на его чувствах, отдав в три дорога за красивые, но бесполезные игрушки.

Спустя неделю после сделки в тронный зал ввели человека, которому пришлось опустить голову на грудь, чтобы пройти ворота, так он был высок. Громила-бандит пришёл откуда-то издалека и грабил мирных крестьян на дорогах, издевался над ними, побивал, раздевал догола и гнал пока те не падали без сил. Он совсем никого не боялся, ни дружинников, что привели его на суд, ни князя, ни гнева народа. Вообще никого не боялся. Плюнул на пол, рассмеялся и сказал, что Горан пёс и сын шлюхи. Порвал путы, отшвырнул стражников и снова рассмеялся, словно это он князь и ему ничего не будет.

Князь оторопел, даже не от страха, а от негодования. Язык подвёл его, застрял в горле, и князь не смог выдавить из себя и звука.

Одна из его воительниц мягко и быстра спустилась вниз. Её доспех несколько раз звякнул, словно волшебный колокольчик. Она была чуть выше, чем по пояс великану. Её рука легла на пояс, на долю секунды изогнутый клинок блеснул в воздухе и тут же снова оказался в ножнах. Великан неуклюже завалился на сторону, покачнулся, судорожно выдохнул, и его грудь вдруг разъехалась на две половины. Одним движеньем одна прорубила его почти до паха. Фонтан крови обдал её с головы до ног, безмолвно и спокойно она отвернулась, словно вышла в чистое поле и вдохнула запах травы. Она подняла на князя взгляд и посмотрела, как смотрят на то, что никогда и никому не отдадут. И вернулась на своё место.

Восторг князя было не описать. Какие люди воспитали этих невероятных женщин? Он смотрел на её расправленную спину и на лужу крови, что собирается у подножья трона. И в ту ночь он взял эту воительницу за руку и отвёл в свои покои. А потом следующую. Они знали, что князю не отказывают, но они и не хотели. Он больше не вспоминал о наложницах.

— Что ты знаешь о них, Мракой? Об этих людях? Об имперцах, — спросил князь, тихо вошедшего советника.

Мракой долго мялся и не отвечал, но под взглядом царя всё же сдался.

— Они нам чужды, мой княже. Я знаю, что они следуют своей вере, слепо и яростно. Я знаю, что они уже много поколений живут в завоевательной войне и множество народов утопили в крови. Я знаю, что войну с ними нам не выиграть. Но вот что делать я ними, я не знаю.

— Как ты думаешь, Мракой, что пытался сделать с ними мой отец?

— Ваш отец, как бы так приправить мёдом… не совсем такой, как Вы привыкли слышать, мой князь.