Николай и Александра

Как ни болезненно отозвалось на близких известие об отречении государя, напряженная обстановка в Царском Селе разрядилась. Осада дворца кончилась: Офицеры и солдаты дворцовой охраны, освобожденные от присяги императору его отречением, присягнули Временному правительству. Была восстановлена связь между низвергнутыми монархами, не представлявшими более опасности для революции. Приехав 4/17 марта в Ставку, государь смог позвонить супруге. Трубку снял пожилой слуга. Дрожа от волнения и забыв об этикете, он сообщил императрице: "Государь на проводе!" Взглянув на него так, словно тот ума рехнулся, государыня наконец сообразила, в чем дело. Она вскочила, точно шестнадцатилетняя девочка, и бросилась к телефону. Понимая, что обоих их слушают чужие уши, Николай Александрович произнес: "Ты знаешь?" Государыня ответила: "Да", и после этого оба стали обсуждать здоровье детей.

В начале одиннадцатого вечера 5/18 марта граф Бенкендорф с удивлением узнал: для встречи с императрицей в Царское Село едут Гучков, военный министр Временного правительства, и генерал Корнилов, кадровый военный, отозванный с фронта, чтобы принять командование Петроградским военным округом. Гучков бывший председатель Государственной Думы, старинный противник Распутина, присутствовавший при акте отречения, был заклятым врагом государя. Его появление, да еще в столь поздний час, означало арест императрицы. Бенкендорф сообщил новость Александре Федоровне; государыня послала за жившим в Царском Селе великим князем Павлом Александровичем. Поднявшись с постели тот поспешил в Александровский дворец. В одиннадцать часов, в сопровождении двадцати членов царскосельского совета, приехали Гучков и Корнилов. Пока императрица и великий князь беседовали с приехавшими, мятежники, в основном рабочие и солдаты, бродили по дворцу, оскорбляя прислугу и свитских.

Выяснилось, что Гучков и Корнилов приехали лишь ознакомится с обстановкой во Дворце и предложить защиту Временного правительства императрице и ее семье. Гучков осведомился, все ли есть у государыни, в частности, лекарства. Облегченно вздохнув, Александра Федоровна заявила, что у нее самой их достаточно, но попросила Гучкова позаботится о лекарствах для многочисленных лазаретов в окрестностях Царского Села. Кроме того, она настояла на том, чтобы новые власти обеспечили порядок в районе, примыкающем ко дворцу. Гучков обещал уладить оба вопроса. Первая встреча между государыней и непрошенными гостями завершилась благополучно. Вернувшись домой, великий князь заметил, что никогда еще Александра Федоровна не была такой красивой, спокойной и исполненной достоинства.

Но в будущее императрица смотрела с тревогой. Еще до приезда государя она начала сжигать свои дневники, переплетенные в белый атлас или кожу, и почти все свои письма. Так были уничтожены письма, полученные Аликс от королевы Виктории и ее собственные письма к бабушке, присланные ей из Виндзорского замка после кончины британской королевы. "В красной комнате пылал камин, - писала Лили Ден. - Некоторые письма она перечитывала... Я слышала сдавленные стоны и рыдания... Обливаясь слезами, государыня бросала в огонь одно письмо за другим. Бумага какое-то мгновение алела, затем блекла и превращалась в кучку пепла". Часть писем уцелела. Ходили слухи, будто одного или обоих низложенных монархов будут судить, поэтому императрица сохранила все свои письма к супругу, как и его - к ней, чтобы в случае нужды, представить их в качестве доказательства их патриотизма.

После обнародования злополучного приказа N 1, составленного по наущению Петроградского Совета, войска защищавшие дворец, стали разлагаться. [(Согласно этому злополучному приказу, после появления которого в Выборге и Кронштадте были перебиты почти все офицеры, в частях и на кораблях выбирались комитеты из нижних чинов, части выходили из подчинения офицеров, отменялось титулование офицеров и т.д. По поводу этого приказа, рожденного в умах сотрудников германского генштаба, один из офицеров Ставки сказал: "Запомните, полковник, начало марта 1917 года это те дни, когда уничтожена была Русская армия"... ("Русская Летопись", 1922, кн.3, с.94).)] Начались выборы командиров. Все казаки выбрали своих прежних офицеров, но генерала Ресина, командовавшего охраной дворца, забаллотировали. Дисциплина ослабла, солдаты стали относиться к службе спустя рукава и вступать в пререкания, когда офицер отдавал приказ. Те, кто остался верными государю, были в растерянности, узнав об его отречении. Преданный императору эскадрон кавалергардов, расквартированный в Новгороде, полуторастах верстах от Царского Села, отправился защищать государя и династию. Несмотря на стужу и пургу, двое суток ехали кавалергарды. Когда же, иззябшие и измученные, они добрались до ворот дворца, выяснилось, что защищать некого. Ни царя, ни династии уже не существовало.