Николай I Освободитель

— Вы все правильно понимаете, Петр Федорович, отбор будет жесткий и гонять я предполагаю будущих егерей не до седьмого, а до десятого кровавого пота. Никакой вольной жизни, как это принято, уж простите, в гвардейских полках, — Малютин только поморщился — похождения гвардейцев в столице были притчей во языцех, казалось не было такой глупости, которой бы они не совершили бы по пьяни, — пребывание в части шесть дней в неделю с одним выходным. Тренировки по графику с утра и до вечера. Бег по десять верст ежедневно, рукопашный бой, фехтование, стрельба, артиллерийская, медицинская и минная подготовка. Ни минуты свободного времени.

— Ужасы какие вы говорите, — зримо поежился от нарисованной картины генерал. В это время считалось, что хороший офицер должен уметь громко кричать приказы, быть храбрым, ходить в атаку, не кланяясь вражеским пулям и при необходимости отдать жизнь за веру, царя и отечество. Что уж говорить если практику записывания младенцев в полки для набора необходимой выслуги лет, прекратили — и то не до конца — буквально совсем недавно. Опять же спасибо Павлу. А вот все это обучение, науки и прочая ересь, она в лучшем случае артиллеристам нужна, чтобы стрелять метко, остальные вполне и без нее обходились. Ужас и мрак, в общем. — Думаете на такие условия, кто-то позарится?

— Вот и посмотрим, Петр Федорович, вот и посмотрим.

В целом отбор кандидатов получился долгим и крайне утомительным и затянулся на добрых два месяца. Как и предсказывал генерал Малютин из гвардии на мои посулы никто так и не соблазнился. Действительно, зачем менять теплое место с гарантированным практически карьерным ростом и возможностью обзавестись связами на, по сути, кота в мешке, тем более что семилетний ребенок, которого офицеры видели перед, собой никакого политического веса сам по себе не имел и всецело зависел от доброй воли старшего брата. Ну а о переменчивости императора в столице — большой, если уж говорить честно, двухсоттысячной деревне — знали буквально все. Начиная от самых близких друзей и заканчивая последним истопником где-то на окраине Выборгской стороны.

Другое дело офицеры армейских полков, тянущих лямку на ровне с рекрутированными крестьянами и никаких особых перспектив перед собой не видящих. Разве что случится очередная война, и Бог даст, выпадет случай отличиться. Да и то, сложить голову в таких условиях шансов гораздо больше. Жалование откровенно небольшое, жизнь где-нибудь в уездном городе отнюдь не столь разнообразна как в столице, и кроме водки да дешёвых шлюх, других развлечений часто найти вообще невозможно. А то и без шлюх — только водка. Тут уж как в том анекдоте про чукчу, которого принимали в партию и сообщили, что теперь ему нельзя пить, курить, изменять жене, а при случае нужно будет жизнь отдать за неизбежный приход мирового коммунизма. Тот тоже ответил, что, конечно, пожертвует, кому такая жизнь нужна-то?

В общем, к началу октября у меня собралось три сотни кандидатов в будущие егеря в чинах от прапорщика до поручика, из которых нужно было отобрать три десятка самых перспективных.

Для этого я разработал целую систему тестов и проверок, начиная от десятикилометрового бега и заканчивая списком простеньких логических задачек, не требующих особого образования — с ним у армейских офицеров далеко не всегда все было хорошо — а проверяющих исключительно живость ума.

— Я здесь, — общее собрание пришлось организовывать в здании публичного театра в Головкинском доме на Васильевском острове, другого подходящего помещения в Питере банально не нашлось, а устраивать все это дело под открытым небом было банально холодно, — чтобы объяснить вам, почему записываться в отдельный опытовый офицерский егерский взвод — плохая идея!

Для меня на сцене сладили небольшую трибуну, и я перед началом отбора решил обратиться к кандидатам со вступительным словом. Ну и конечно, я не мог не попробовать прием, которым вроде бы Амундсен — или Скотт, не помню уже — завлекали людей присоединиться к своей полярной экспедиции. Если сразу сказать, что будет тяжело, что большинство из них не справится, и вообще все начинание весьма сомнительно, у слушателя сразу возникает внутренний протест и желание доказать обратное.

— Ну а кто останется и успешно пройдет все испытания, получит не только повышенный оклад, рост в званиях соответствующий гвардейским, — гвардейские звания традиционно опережали армейские на две ступени, то есть потенциально прошедший все испытания офицер спустя год-два мог вновь вернуться в армию только уже не подпоручиком а штабс-капитаном, — но и мое личное благоволение.

Последнее же в стране, где вся система была завязана на одного человека — императора — и вовсе исчисления в дензнаках не имело.

Вообще, отвлекаясь немого в сторону от прямой линии повествования, хотелось бы затронуть как раз мои отношения с императором Александром Павловичем, будущим Благословенным. Впрочем, последнее — это не точно, мало ли куда усилено пинаемая мною телега истории умудрится завернуть. Может еще какой-другой эпитет тому правителю подберут.