Новый Мир ( № 1 2010)

Андрей Немзер.Дичаем вместе! — “Время новостей”, 2009, № 179, 30 сентября.

“Кино — это не в последнюю очередь ремесло, а ремесло жило, живет и будет жить традицией в самом точном смысле слова — передачей практического опыта. Все так, но при одном условии: представление о традиции (грубо говоря, о том, что вообще на экране когда-то на радость публике показывали) работает лишь в том случае, если значимо как для творцов, так и для их аудитории. Соответственно одичание художников окажется проблемой только для грамотного (насмотренного) зрителя. Если же культурный багаж потребителя точно совпадает с программами двух ведущих телеканалов, где дозированные порции киноклассики и актуальной — условно говоря, „обоскаренной” и „пальмоносной” — продукции растворены в сериальной взвеси (плюс энное количество блокбастеров), то никакой проблемы традиции (равно и новаторства) не существует вовсе”.

“Полагают, что к актуальному искусству публику надо приучать. <...> Только не верю я, что человек, выключенный из культурной традиции, переставший читать „старые книги” в 1987 году (или вовсе этим не занимавшийся), брезгливо глядящий на „школьную программу” (к которой, заметим, сокровищница мировой литературы не сводится), не знакомый с классической музыкой (живописью, театром, кинематографом), способен по-настоящему понять и полюбить толучшее, что безусловно существует в сегодняшнем российском искусстве”.

См. также:Андрей Немзер,“К вопросу о необходимом ассортименте” — “Время новостей”, 2009, № 183, 6 октября.

Андрей Немзер.Памяти Миши Поздняева. — “Время новостей”, 2009, № 187, 12 октября.

“Получилось так, что прирожденный семьянин, домостроитель, хранитель предания, человек, созданный для легких побед и широких улыбок (огромное обаяние, литераторский блеск, дар песнопения — это не о стихах, а о чудном голосе и исполнительском шарме), обернулся бесприютным скитальцем. Завершая речь к четверым детям (никогда — вопреки мечте — не игравшим в одной детской), он выдохнул:Однажды ночью, выйдя из чата / и заметив в углу медведя с оторванной лапой, / пожалейте его, чем-то схожего с вашим папой.Чего тут больше — горечи? надежды? Сказано же утешительницей Барто: „Все равно его не брошу, потому что он хороший”. Но того важнее название, которым Поздняев снабдил свой плач, —Exegi monumentum”.

“Прости, милый, что мало и редко говорил тебе о том, как много значил ты в моей жизни и, уверен, в судьбе нашего литераторского поколения. Прости, Миша,

и прощай”.