Новый Мир ( № 2 2007)

А с призыванием какого имени будут оказаны эти услуги, ему, честно говоря, как правило, все равно. И только очень немногие поднимаются до вопроса: „Как Твое имя, Господи?” — и тем более до другого вопроса: не „Что Ты мне можешь дать?”, а „Чем я могу Тебе послужить?”. Это всегда было уделом очень немногих людей. Но еще Цицерон говорил, что человечество живет немногими. Есть сейчас эти немногие? Конечно есть. Сегодня Алеш Карамазовых ничуть не меньше, чем было сто, двести или тысячу лет назад. Вопрос в том, какое место эти Алеши занимают в семье Карамазовых. Относятся ли к ним с восхищенным недоумением: „Это ж надо! я, конечно, ему подражать не буду, но все-таки то, что он смог от чего-то отказаться и сохранить в своих глазницах такие сияюще-чистые детские глаза, — это потрясающе!” Или же это со всех точек зрения — маргиналы, да еще вдобавок и гонимые. Так что меняется не количество, а статус этих людей: готовы ли их искать, их слушать, оказывают ли они влияние на общественное мнение? Куда идет любопытствующий странник? В пустынь, в поисках старца и духовного совета? Или дежурит у дверей Аллы Пугачевой в надежде украсть у нее носовой платок? Вот что меняется в обществе”.

Петр Мамонов. “Меня рвет на части”. Беседовала Елизавета Киктенко. — “Фома”, 2006, № 12 (44).

“— А то, что Вы раз за разом повторяете в каждом интервью, может кому-то помочь?

— Конечно! Потому и говорю. Как мне сейчас жить, почему я не могу справиться со своей раздражительностью, почему не могу побороть свои вредные привычки, в чем дело? Вот журнал „Нескучный сад” написал про меня: шут, арлекин, христианин. Ну какой я христианин? Я десять лет в Церкви, но не считаю себя христианином. Я не могу возлюбить Бога больше всего на свете, у меня не получается. Знаю правду слова Его, и что все счастье у Него, и лучи — все там… Но делаю по-своему. Вот позвонил человек, попросил помочь — не хочется ехать, но все бросаешь и едешь. Вот христианство! А если говоришь: „Жень, я так занят, давай на следующей недельке”, — это уже не христианство, а обычная вежливая жизнь. Ведь можно быть приличным человеком и без веры, так?

Вот и рвет меня на части! Но пути назад нет. Иногда думаешь: куда же я попал?.. Греховная мысль, конечно, но это не ропот на Бога. Это другое: я не готов, я побежал за радостью, за восторгом, а бежать-то надо за крестом и за Христом. <…>

—То, что Вы делаете на сцене, то, что Вы пишете, помогает бороться с грехом?