Ныряльщица за жемчугом

– А дальше – заявила, что всю жизнь мечтала заниматься фотографией. Под руководством такого специалиста, как я. Способности у нее имелись. И мне действительно нужна была помощница. Чему-то я ее научил, многое она ухватила сама. С восторгом участвовала во всех моих проектах. Я даже подумывал о совместной выставке… и, может быть, о совместной жизни…

Золотой окончательно понурился, снова глотнул из фляги. Печально проговорил:

– Но не учел одного: знакомить со смертью можно лишь сильных духом. Тех, кто способен заглянуть за грань – и остановиться. А Иру царство тьмы, к сожалению, поработило. Полностью. Нормальных людей смерть должна расслаблять, а для Ирины, увы, она стала тяжелым наркотиком. Я сейчас думаю, Дима, что было бы, ухвати я самые первые симптомы? Когда она останавливала машину, чтобы сфотографировать со всех ракурсов сбитую на трассе окровавленную собаку. Когда получила каким-то обманным путем пароль к закрытому форуму судебных медиков и с упоением разглядывала снимки, сделанные во время вскрытий. Но я считал, что сам не без греха, и только посмеивался над ее забавами. Стал всерьез волноваться, только когда она аквариум разбила.

– Аквариум? – насторожился Полуянов.

– Ну, у меня дома стоял. Обычный такой, круглый. Жила в нем всякая мелочь – гуппи, гурами, никому не мешали. А однажды прихожу – вода вылита, а рыбешки мои на столе. Дохлые. Ирина, понимаешь, инсталляцию снять задумала.

«Да, – мелькнуло у Полуянова, – фантазия у девушки небогатая».

– Я ей, конечно, скандал закатил, а она в слезы. Искренне ничего не понимала, кричала: «Что такого я сделала? Подумаешь, какие-то рыбки! Я тебе новых куплю!» Ну, это и стало последней каплей. Я ей велел собрать чемодан и убираться.

– Когда это случилось?

– Пару месяцев назад.

«То есть до начала всех неприятностей с Изабель».

Полуянову вдруг стало жаль нескладного, несчастного толстяка. Утешить бы его сейчас, не допрашивать. Однако он решительно произнес:

– Вы знакомы с Изабель Истоминой?

– С проклятой черномазой? – усмехнулся Золотой. И в ответ на Димин недоуменный взгляд пояснил: – Это Ирка ее так называла. Они когда-то подругами по команде были. Синхронным плаванием занимались, подавали большие надежды. Но однажды Изабель чего-то там напортачила, и их обеих из сборной выгнали. Истомина – та вроде даже и не расстроилась, она все равно из спорта уходить собиралась. А Ирина мечтала выйти в чемпионки. Но, повторюсь, из-за проклятой черномазой путь к высшим достижениям ей оказался закрыт. – Фотограф снова потянулся к своей чудо-фляге.

– Минуточку, Георгий Васильевич, – перехватил емкость Полуянов. – Еще два вопроса, а потом пей хоть до дна.

– Слушай, кто ты все-таки такой? – раздраженно произнес толстяк. – На мента не похож. Журналюга?

– Нет, – открестился Дима от любимой профессии. – Меня Истомина наняла.

И коротко, емко – по-журналистски! – рассказал фотографу о злоключениях Изабель.

Толстяк слушал, разинув рот. Когда Дима умолк, потряс головой:

– Бред какой-то! Натурально, психический бред. Вы думаете, это Ирка забавляется? Хотя… почерк ее, чего спорить. Мстит за давние обиды? Но они обе со спортом лет десять назад покончили, не меньше! Почему вдруг сейчас?

– Не знаю, – вздохнул Полуянов.

– Впрочем… – Фотограф теперь разговаривал будто бы сам с собой. – У сумасшедших голова как-то по-особому устроена… Мы ведь с Ириной не только из-за творческих разногласий расстались. Я ее в последнее время просто бояться начал. Могла взорваться из-за любой мелочи, чашки, например, разбитой. Кричала, на пол падала. Полагаю, в ней давно уже сидела болезнь. Мне бы ей врача хорошего найти – а я ее просто выгнал…

– Как далеко Стеклова может зайти в своих забавах? – хмуро спросил Полуянов.

– Однажды во время скарфинга она меня едва не задушила. Очень даже по-настоящему. «Скорую» пришлось вызывать. Все, Дима. Два вопроса ты задал. Возвращай флягу.

– Золотой, а ты любил ее? – Полуянов не сводил с толстяка глаз.

Тот сглотнул, опустил голову.

– Соврать тебе, что ли? Ладно, не буду. Все ж таки выпивали вместе. Да, любил. И боялся. А сейчас – не люблю. И еще больше боюсь.

Глава восьмая

Мужчины – существа поразительные. Даже лучшие из лучших – такие, как Димочка Полуянов.

Вчера заявился домой в два часа ночи и пьяненький. Ну ладно, это объяснил: выпить для дела пришлось, с фотографом Золотым.

Но дальше – хлеще!

С утра ластится, будто кот:

– Надюшка, солнце мое! Машина-то моя в Бибиреве осталась. Куда мне было в таком виде за руль? Может, перегонишь, а? Ты ведь все равно в отпуске.

– Дима, – сдвинула брови Митрофанова, – я вообще-то отпуск брала для того, чтобы вещи упаковать!

– А я тебе со сборами помогу! Вот клянусь, сегодня и завтра весь вечер помогать буду!

Надя опять поверила. Машину пригнала – полдня на это убила.

А Полуянов вечером является и радостно заявляет:

– Меня в командировку посылают! Прямо завтра.

– Ты с ума сошел?

– Надюш, да я пытался им объяснить, что не могу, квартирный вопрос в разгаре… Но командировка-то в Париж!