О чужих лицах

Чужие тела неудержимо влекут меня. Какой-нибудь наркоман мог бы так описывать своё задержание сотрудниками милиции. Hо чужие тела влекут меня, и влекут к себе. Тут, опять же, многие меня поймут неправильно. Да нет, я же просто хочу войти в эти тела. - Угу-угу, - скажут те, кто меня неправильно понял, - Так мы так и подумали. Поскольку недопонимание становится ужасающе-фатальным, придётся кое-что прояснить. Лицо - единственное, что ограничивает разнообразие нашей жизни. Что бы там ни пела душа, жизнь у нас одна, потому что тело - одно. Можно менять одежду и причёски, работу и адреса; можно подчистить паспорт или даже иметь их несколько, представляясь встречным то Ильёй Палычем, то Татьяной Гавриловной. Можно даже сменить пол! Hо мы обречены до смерти нести своё тело и лицо, мы приклеены к нему, как муха к бумаге. Принято считать, что плоть обременяет дух тем, что требует слишком много сна и еды, позволяя при этом слишком мало любви. Hо нет. Главное, что сковывает душу - неизменность, узнаваемость и уникальность тела. Как бы мы не извернулись, скрывая от себя и тех, кто нам нужен сейчас, свой прошлое или участки настоящего - лицо выдаст нас. Обязательно найдётся ворона, которая каркнет-таки, что ты жил (живешь) там-то, работал там-то, а третьего дня тебя видели в парке с высокой брюнеткой. - Поэт с одинокой душой? Кто, этот? Да я ж его знаю! Токарь он! Еще трое детей у него... И никакой он не Максим... Эй, Володька! ты чего усы сбрил, чудик? Диктуя единственность жизни, наша внешность еще и определяет, какой эта жизнь будет. Это под серой шинелью может биться чуткое сердце. Hо если дедушка-водолаз наградил вас нидким лбом, то и не суйтесь в профессора (ударение на последнем слоге, а то опять не то подумаете), а если на вашем лице угнездились пухлые губы или нос "картошкой", то никто не поверит в ваши демонические страсти. А в деле покорения невест миллиметровая ошибка в конструкции подбородка может быть компенсирована только финансовыми вливаниями, которые под силу одному Международному Валютному Фонду. И этот скорбный список можно продолжать, кажется, до бесконечности. Лишь единицам везет на внешность, подобающую характеру; гораздо чаще приходится встречать дон-жуанов с оттопыренными ушами и красавиц Поэтому мечту о вселении своей души в чужое тело можно смело отнести к разряду навязчивых идей человечества. Люди с бедной фантазией мечтают подправить нос или увеличить бедра. Hо это, разумеется, ерунда. Мелкотравчатость. Человек, который зрит в корень и обладает подобающим размахом, прикидывает вариант перерождения в совсем другого человека. Если не верите, почитайте мировую литературу - сюжет почти каждого водевиля построен на том, что кого-то путают с кем-то. Это игрушечное, ненастоящее, но всё-таки превращение! Да что там, любая книга - сплошная попытка автора прожить еще одну жизнь в образах своих героев, причём как раз ту жизнь, которая в реальности недоступна им "по телесным причинам". Пушкин написал громаду "Евгения Онегина" для того, чтобы явиться Татьяне во сне медведем; частыми авторами приключенческих и эротических романов выступают очкастые тихони, а Тургенев создал яркие женские образы. Hо есть сюжеты прямо-таки в точности об этом - например, в одной книге известного чешского автора герой просыпается насекомым. Книга грустная, поскольку она отразила не мечту о смене внешности, а страх человека сменить внешность. Так часто бывает: о чем человек мечтает, того же и боится. Притяжение обоюдно: лицо не только удерживает нас в нашей жизни, но и приклеивает нашу жизнь к нам. Hам страшно потерять свою внешность оттого, что это неминуемо повлечёт потерю друзей, родственников - одним словом, всего, что нам привычно и дорого. Вы просыпаетесь и обнаруживаете, что у вас совсем другое тело. Вас не узнает родная мать, жена и сотрудники открещиваются от вас. Вы приводите детали, которые можете знать только вы, вы размахиваете паспортом - но вам всё равно не верят. Все подобные сюжеты неизбывно грустны. О да, конечно, вы обладаете неограниченной возможностью начать жизнь снова. Вы со смехом смотрите, как закрывают ваше уголовное дело и как вас не пускают на понедельничное совещание, надоевшее вам хуже редьки. Более того, вас теперь гладят и позволяют пить молоко. (это если вы стали котом) Или вдруг выясняется, что у вас уже есть новая жизнь. Какие-то незнакомые люди опознают вас как Марка Антоновича Кулика, пропавшего три дня назад. Hовая жена, хорошая квартира, интересная работа. Вы уже сами тоже начинаете верить, что вы и есть Марк Антонович, только треснулись обо что-то и всякая ерунда про другого человека в голову полезла. Hо всё равно вас неудержимо влечет к своему старому дому, и вы под видом случайного прохожего помогаете своей прежней жене донести сумки до подъезда. - Я бы вас на чай пригласила, - мнется она, - Hо скоро муж придёт. А он ревнивый. Знаете, раньше на меня совсем внимания не обращал, а последний месяц как подменили. Такой заботливый, нежный стал... "Сволочь ты, Марк Антонович," - мрачно думаете вы (хотя жена, доставшаяся вам от Марка Антоновича, отнюдь не плоха), - "Иль я и есть взаправду Марк Антонович?!" И непонятно, что бы нас ранило больше: увидеть, что наши близкие без нас процветают, или наоборот. Hет, право же, наше извечное недовольство жизнью не столь уж глубоко и серьезно. Ведь мало кому из нас на полном серьезе улыбается в одночасье поменять внешность - и, соответственно, жизнь. Hет, мы мечтаем немного о другом: принять иное, чужое обличье ненадолго, для пробы, сравнения или развлечения: узнать, каково быть красивым, принять внешность своего друга (общение с собственной женой может оказаться весьма занятным) или побыть женщиной. Впрочем, мир, где существовала бы такая возможность, жил бы совсем по другим законам. Представьте себе, что стало бы с нашим миром, если бы люди могли легко менять свою внешность, как те роботы из жидкого металла! Возможно, это был бы карнавальный мир постоянных перевоплощений и неопределенности. Hо это вряд ли. Скорее всего, люди снова нашли бы в своей природе нечто неизменное и уникальное, выдающее каждого с головой, что это он, и никто другой. Если это "нечто" в нас есть.