Обретение силы

— Остаду ли не знать, что даже Избранные совсем не обязательно благородных кровей.

Наставник Рушан усмехнулся.

— Верно, Ашу. За последние годы — ни одной Избранной из добрых семейств не было. Печально.

— Ничуть, — невозмутимо припечатал старик.

Зари услышал, как молчавший до этой поры Шакир громко откашлялся. Он и сам почувствовал воцарившееся напряжение.

— Что вы имеете в виду, почтенный? — всем своим тоном остад Рушан подчеркивал, что ничего почтенного, на самом деле, в мудреце он не видит.

— Лишь то, что сказал. Избалованность и принадлежность к кланам не помогает Избранным, а вредит в их нелегком деле. А теперь, я также вижу, что и некоторые наставники не облегчают участь нашим заступницам. Прежде всего, своей ограниченностью и глупостью.

Сказав это, старик вдоволь напился воды и выдохнул, откинувшись на стенку повозки. А сам Зари даже боялся обернуться. Ему казалось, что сейчас ударят гром и молнии, или еще чего похуже! Даже ему было понятно, что сам Ашу обвинил известнейшего остада. Все же, мальчик не выдержал и покосился на отца. К своему удивлению, мальчик заметил, что Шакир едва сдерживает смех, а теперь он и вовсе отвернулся, то и дело, покашливая.

Остад Рушан молча удалился.

Глава 7 Дом

Люди — лишь крупицы песка, но и они мешают движению караванов.

Зари сбился со счета, сколько дней они уже были в пути. Все часы и минуты походили друг на друга, а само время текло медленно и неторопливо. Сон, уход за животными, такая сладкая после полуденного зноя вода, лоснящиеся тела мулов, разговоры, крики погонщиков, убаюкивающая качка и песок.

Сейчас мальчик шел, погоняя животных, в очередной раз, дав отцу возможность отдохнуть. Ашу был все это время с ними, частенько беседовал шепотом с Шакиром. Остад Рушан ехал в непосредственной близости, но в разговоры больше не вступал, что не могло не радовать.

Мальчик потер глаза и сплюнул песок. Еще не скоро он отмоется от него. Зари поклялся, что просидит в речке безвылазно целых три дня! И никто, ни одна живая душа, его оттуда не вытащит.

Он посмотрел вдаль и нахмурился. Наверное, напек голову. А ведь отец предупреждал, что нужно прятаться в разгар жары, а мальчик как раз решил поразмяться и погулять, осматривал навьюченных животных, прислушивался к новостям. Теперь же вот мерещится всякое. Но тут же радостные возгласы охватили весь караван, и сердце Зари пустилось в пляс. Забыв о мулах, он запрыгнул на повозку и разбудил отца.

— Мы — дома, отец! Слышишь? Мы — дома!

Шакир засмеялся, и с проворством юноши спрыгнул на песок, обняв сына и всматриваясь в открывшуюся их взглядам такую прекрасную картину. Полосы песка словно истончились, то тут то там, пробивались черные и бурые слои земли, а дальше, там, в двух часах, зеленела огромная роща. Прямо за ней укрывался оазис, ласковый, щедрый для живущих в нем людей и такой знакомый.

— Сынок, наконец-то…

Казалось, что увиденное придало всем еще больше сил, и караван двинулся вперед еще быстрее. Разговоры оживились, люди потирали руки от предвкушения, а Зари дышал спокойно и уверенно.

Теперь точно все будет хорошо!

Уже на подходе Зари ощутил свежий ветерок. О, какое это было непередаваемое ощущение! Поистине, стоило уехать в Безымянный, чтобы понять так много о малых, подчас незаметных вещах.

— Зари, смотри!

Мальчик посмотрел в указанном отцом направлении, и растянул губы в широкой улыбке. У главных ворот, почти полностью скрытыми за кронами могучих деревьев, стояла одинокая фигурка женщины в темно-синем традиционном одеянии, абае. Легкая струящая ткань развевалась на ветру. Зари заметил, что, стоило женщине увидеть появившийся караван, как она, не взирая на приличия, бросилась вперед. Шаль слетела с головы и осталась лежать на земле, но женщина даже не обратила на это внимания. Еще секунда и Зари видит ее черты лица, секунда — и он узнает родные черты, секунды — и его сердце замирает от горячего тепла внутри.

Мама…

Зари смаргивает слезы, когда видит, что Шакир бросается вперед, словно ему нет и двадцати, как тесно прижимает к себе стройную фигуру матери, как зарывает руки в ее вороных волосах.

Тут же ласковые руки охватывают его лицо, но из-за слез он ничего не видит, но он знает, что это она, его мать, его мир.

— Мой мальчик, как ты изменился… Мать Тьма, прошу, не забирай его больше! Прошу, прошу…

Шакир пытается отвести ее в сторону, но материнские руки крепки, и они не изучили все изменения в ее сыне, не стерли все его слезы.

— Мама… — только и умудряется выдавить мальчик.

Они не обращают внимания на суматоху вокруг. Кто-то радостно кричит, и подбрасывает детей, кто-то целует молодых жен, не стесняясь взглядов, кто-то на коленях благодарит всех Богов за возможность вернуться. Они только втроем. Нет больше Безымянного, но нет и оазиса Сэнэз. Три души, скованные воедино самыми прочными цепями.