Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

Первый архитектор Петербурга Доменико Трезини прибыл в Россию в 1703 году. Это он в наиболее значительном своем архитектурном проекте – Петропавловском соборе – смело начертал непривычный для русского глаза острый, уходящий в небо высокий шпиль на многоярусной колокольне. Будто бы так было ближе к Богу. И верующим легче с Ним общаться.

Может быть, это и так. Но вот современный прямой потомок первого петербургского зодчего, литератор и журналист, исследователь древнерусской литературы Андрей Юрьевич Чернов как-то поведал семейную легенду, согласно которой их знаменитый предок вовсе не ориентировался на средневековую европейскую традицию строительства Божьих храмов. Во всяком случае, не это было главным. Просто Трезини решил создать своеобразный памятник русскому царю, внешний облик которого так поразил его при встрече. И действительно, если долго и внимательно всматриваться в силуэт Петропавловской колокольни, то она и впрямь начинает чем-то напоминать долговязую фигуру неутомимого императора, широко и размашисто шагающего по «топким невским берегам».

Трезини был похоронен на Сампсониевском иноверческом кладбище – первом городском кладбище Петербурга, предназначенном для погребения странников, то есть пришельцев из дальних стран. Их покой охранял святой Сампсоний-странноприимец. В советское время кладбище снесли, и могила первого архитектора города, к сожалению, была безвозвратно утрачена.

Карл Росси был крупнейшим представителем петербургского классицизма в его наивысшей стадии – ампире. Росси родился в России. Его матерью была итальянская балерина, выступавшая в Петербурге. Подлинный отец зодчего неизвестен, но, по слухам, сопровождавшим всю жизнь актрисы, им был какой-то богатый русский аристократ. В великосветских салонах поговаривали чуть ли не о наследнике престола, будущем императоре Павле I.

Заслуги Росси в петербургском зодчестве неоценимы. Это о нем говорили: «Росси не строит домов, он создает ансамбли». И действительно, за свою долгую творческую жизнь он спроектировал в Петербурге двенадцать площадей и тринадцать улиц. Одна из них заслуженно носит его имя. И если мы называем Петербург классическим, то в первую очередь это заслуга Карла Росси.

Росси учился и воспитывался у архитектора итальянского происхождения Викентия Бренны. В Петербурге Бренну считают одним из авторов Михайловского замка. Он будто бы даже оставил на одной из внутренних стен замка свой автограф. Во всяком случае, согласно одной из легенд, лицо, изображенное на барельефном портрете на главной лестнице замка, принадлежит ему. Правда, оно столь идеализировано, что может принадлежать и другому человеку. Так это или нет, сказать трудно, но поговаривают, что Бренна мог предполагать о спорах вокруг авторства Михайловского замка и потому сам позаботился о таком своеобразном автографе. Среди многочисленных парковых павильонов, созданных по проекту Бренны, выделяется крепость Бип, построенная Бренной в Павловске, на высоком холме над водами реки Славянки. Своим романтическим средневековым обликом это сооружение по духу роднится с Михайловским замком, что еще более наводит на мысль о подлинном авторе замка.

Выдающийся итальянский театральный живописец Пьетро Гонзаго, основатель и ярчайший представитель ландшафтной архитектуры, приехал в Петербург в 1792 году. До сих пор поражают воображение его так называемые обманные картины, рассказы о которых как о блестяще исполненных фокусах в Петербурге передавались из уст в уста. Говорили, что на стенах Розового павильона в Павловском парке он ухитрился так изобразить стекло оранжереи, за которыми виднелись фруктовые деревья, что возникала полная иллюзия реальности. Существует предание о том, как некая «бедная собачка расквасила себе морду, пытаясь вбежать в несуществующее пространство фресок Гонзаго».

Гонзаго умер в Петербурге от холеры, в возрасте 80 лет, во время эпидемии этой страшной болезни. Похоронен на Волховом кладбище. В Италии заслуги Гонзаго признали поздно, уже после смерти художника. Но и на родине его предков итальянца до сих пор называют «русским художником».

Гонзаго приехал в Петербург по приглашению своего соотечественника, к тому времени более десяти лет уже работавшего в России архитектора Джакомо Кваренги. Кваренги был блестящим представителем архитектурного стиля, в значительной степени благодаря которому Петербург приобрел репутацию классического города.

Итальянцем по происхождению был видный художник, страстный адепт, последователь и приверженец классической школы живописи, автор знаменитого живописного полотна «Медный змий» Федор Антонович Бруни. Бруни закончил Петербургскую Академию художеств, а с 1855 года стал ее ректором.