Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине

6) реорганизация земского представительства в смысле предоставления крестьянам-общинникам и крестьянам-собственникам, так же как и другим классам населения, права участвовать в заведывании делами о местных пользах и нуждах, посредством «избираемых» лиц. Что это: насмешка или заблуждение человека, ни разу не видавшего деревни и совершенно не знакомого с нею?

Оставляя без рассмотрения первые два средства, первое потому, что и не для профессора ясна вся жестокость подчинения нашего беспомощного крестьянства действию X т., ибо несомненно, что неумение крестьянина ориентироваться в дремучем лесе статей X т. сделало бы его жертвой со стороны более смышленых, второе потому, что, указывая на необходимость пересмотра законов о семейных разделах, автор умалчивает о характере и основаниях такого пересмотра, – я, останавливаясь на последующих четырех средствах, позволю себе предложить такой вопрос: каковы были бы результаты, если бы предлагаемые проф. Кузьминым-Караваевым средства были бы действительно вызваны к жизни, т. е. наряду с отменой розог и ссылки по приговорам обществ были бы изгнаны земские начальники, а крестьянам предоставлено право заведывать делами о местных пользах и нуждах посредством «избираемых» ими лиц?

Если крестьяне признаются лишенными всякого правосознания и рассматриваются автором как существа беспомощные, хотя и вызывающие, по словам автора, царящую ныне в деревне «вакханалию произвола», то казалось бы едва ли своевременным изгонять из деревни земских начальников и предоставлять крестьянам право «заведывать делами» посредством «избираемых» ими лиц; если же крестьяне стоят уже на таком уровне развития, что всякая опека для них стеснительна, то незачем сетовать на недостаток у них правосознания. Но, вероятно, картина современной деревни действительно неприглядна, если даже автор назвал ее «вакханалией произвола». И эта вакханалия имеет место теперь при наличности всех средств, коими действие этой вакханалии может быть ослаблено. И люди, привыкшие логически мыслить, давно говорят, что если эти средства недостаточны, то нужно их усилить. Говорить же, что нужно отнять все средства для борьбы с деревенским произволом и, пробудив тем личное правосознание крестьянства, устранить произвол вовсе, значит говорить, что нужно уничтожить все законы для того, чтобы не было нарушителей их.

Единственным могучим врагом деревни был город, а в деревне – люди, воспитанные городом, ибо все городские мнения и взгляды грешат против той азбучной истины, по которой только те лекарства хороши, которые, будучи рассчитаны на болезнь, имеют в виду и индивидуальные особенности организма.

Кто же спорит, что только пробуждение личного правосознания человека даст ему определенную физиономию, заставит его более внимательно жить на земле, вызовет сознательное стремление к удовлетворению требований долга, пробудит сознание его ответственности как человека, гражданина.

Для кого не ясно, что отсутствие такого правосознания, унижая достоинство личности человека, делает его бессмысленной особью, пригодной разве только для аккомпанирования другим, более определенным людям.

Да ведь вся наша бледная жизнь со всеми ее аномалиями только и говорит о том, что далеко не каждый сознает свое дело и делает его, и разве уж в этом повинны одни только крестьяне?

Но правосознание не есть сознание прав, а правое сознание, т. е. верное понимание человеком его роли в жизни, яркое представление о долге, ясное сознание ответственности на нем, как человеке гражданине, лежащей. И такое правосознание нужно, надеюсь, не только деревне и не только для данного времени, оно нужно всем людям, на какой бы стадии умственного развития они ни находились, и во все времена. Ибо в том и горе наше, что нет людей, а если есть, то очень мало таких, которые бы знали свою роль в жизни и то, что они должны делать в ней. Также мало или вовсе нет таких, кто сознавал бы себя личностью, облеченной неотъемлемыми правами, ибо сознавать себя такою личностью можно, по моему мнению, не иначе, как сознавая в себе определенные, ни на кого не перелагаемые обязанности и исполняя эти обязанности. Но наличность такого сознания предполагает не только широкое умственное развитие, но и ясное понимание требований нравственного долга, обусловленное нравственным воспитанием личности, и не может быть ни вызвана, ни отнята репрессивными мерами.