Ода на рассвете

— О, ну конечно! — ответила женщина. — Мы столько ее возили с собой и держали как раз для такого случая. Завтра оно пойдёт уже на растопку. Это будет последнее, что мы услышим на долгие годы вперед. Сыграйте же нам! Порадуйте нас! Ох, барон, не сердитесь на старую цыганку! — провела она наших музыкантов к инструментам.

Лизу посадили за фортепиано. Оно было всё истрепанно, покрытие дерева исцарапано, клавиши пожелтевшие и подбитые. Роману же вручили скрипку не лучшего состояния. Им и другого не нужно было. Они посмотрели друг на друга. Это было совсем как тогда, несколько лет назад, когда они были дома, когда они играли в гостиной.

— Давай сыграем то, с чего мы начинали вместе, — предложил Роман сестре. Она кивнула. — Сентиментальное произведение, — объявил он гостям, — Чайковский.

Смычок коснулся струн и пальчики забегали по черно-желтым полоскам. Годы отсутствия занятий давали всё же свои отголоски в этой игре, но она не становилась менее прекрасной и менее желанной. Весь табор был поглощён вниманием. Время как будто остановило свой бег и вся жизнь: от детства до старости, радости и печали проносились в памяти.

Оказав каждому службу лекаря, музыка стихла.

От костров, которые окружали стол пира, исходили приятное тепло, мягкий свет и тихое потрескивание.

— Хорошо, — оценил в раздумии барон.

— Прекрасно! — заключила цыганка. — Сыграйте нам ещё! И пойте! Пойте!

На сей раз Роман объявил песню, и под аккомпанемент брат и сестра запели:

Господь, хочу, чтоб жизнь моя

Была полна Твоей хвалой,

Чтоб песня с раннего утра

Весь день звучала пред Тобой.

Припев:

О, если б мог во всем Тебе

Достойную хвалу воздать,

Тогда я мог бы всем сказать:

Мне Бог помог во всех делах.

Помог Ты мне, должен признать,

Ты, мудрый Бог и справедлив.

Одно желаю всем сказать:

Кто любит Бога, тот счастлив.

— Так вы христиане?! — изумился барон.

— Да, — ответил Роман.

Барон заметно просиял:

— Идите же скорее подкрепитесь! — приказал он. — И никаких возражений! — утихомирил цыган нарастающее всеобщее недовольство по причине прекращения концерта. — Мне с этими людьми нужно очень многое обсудить! Боюсь, что и ночи не хватит! А они сейчас голодные и уставшие. — Присаживайтесь и кушайте! — обратился он снова к гостям. Стоит отметить, что этот человек говорил и вел себя очень тактично, учтиво, так, что нельзя было предполагать, что он кочующий вор и мошенник, или главарь безнравственного и безответственного скопища, как было принято считать ранее. — Вы молитесь, правда? — заиграл в бароне живой интерес. — Перед едой вы молитесь?

— Да, — снова сказал Роман.

— Тогда мы будем молиться все вместе! — решил цыган. — Мы все сейчас встанем на колени, а вы будете говорить вашу молитву. Ведь так? Всё верно? О, как же я хотел с вами встретиться и поговорить. И вот, выдался случай! — глаза его блистали пламенем. — Это будет лучшим подарком на этой свадьбе. Наверное, должен говорить молитву старший в семье. Вы помолитесь? — вежливо спросил барон у Леонида.

— Н-нет, — пробормотал Садовский и слегка отодвинулся назад от стола, в темноту.

— Молиться буду я, — заявил Роман. Такой разворот событий он не ожидал, но твердо знал, что в этом Божия рука. — Молитва — это наш разговор с Богом, — пояснил он всему обществу. — Таким образом мы можем Его благодарить и просить о чём-либо, будучи полностью уверенными, что Бог нас слышит. Давайте мы станем на колена и преклоним головы, потому что только перед Господом должны мы стоять на коленях и только перед Ним склонять головы.

— Вы слышали, что он сказал? — окинул барон взглядом всех присутствующих. — Делайте всё, что он скажет. Продолжайте.

— Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не оставь нас в искушении, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

— Аминь! — Аминь! — Аминь! …

— Слава Богу! — облегчённо прошептал Сашка и жадно вцепился в отжаренные окорока перепелки.

— А теперь, приятного всем аппетита! — пожелал староста и за огромным столом поднялся шум.

Марья Петровна принялась за Юру, аппетит которого был нагулян ещё в обед. Садовский, в свою очередь, вернулся на свое прежнее место, возле барона.

— Мы ведь люди культурные, — начал рассказывать гостям хозяин табора. — Да, мы все артисты. Когда-то цыганская музыка и цыганские голоса очень ценились. Нас часто приглашали давать концерты в Москве, Ростове, Киеве, а некоторые знатные и на дом звали нас, чтобы петь… Были… были времена. Вот это вся наша труппа, — окинул он рукой свой табор. — Мы — музыканты и певицы. Но, вот, революция, советская власть… — цыган вздохнул и оперся головой о руку, — и наша песенка спета… А что нам оставалось делать? Хватит! Были мы кочевниками, ими и останемся… М-да… Деваться некуда. Это единственный выход, чтобы нам выжить… А я был тогда ещё у них конферансье, и как вёл их на концертах, так веду их и в пути.