Офицерский гамбит

Пошла серия извилистых поворотов, впереди стали возникать автомобили, которые Артеменко с почти предельным риском объезжал по встречной полосе. И преследователь удивительным образом не отставал, словно был привязан к его машине невидимой нитью. После двадцати минут безумной гонки Артеменко уже ничего не соображал – единственной его навязчивой мыслью стало убежать от погони. Мнимой или реальной, теперь стало не столь важно. Весь фокус его сконцентрированного внимания сосредоточился только на этом, это казалось главной задачей момента. Все мышцы, каждая клеточка его была напряжена до предела, на лбу возникла испарина, а спина прилипла к сиденью. Основательно взмокшие ладони неприятно напоминали о себе скольжением, и он был вынужден то и дело тереть то правую, то левую ладонь о брюки. Его глаза попросту вросли в зеркало заднего вида, и он уже он не отдавал себе отчета, что чаще смотрит назад, следя за преследователем, чем на дорогу впереди. На очередном выгодном для разгона участке он опять набрал предельную скорость и вдруг заметил впереди крутой поворот и ныряющую вниз дорогу. По встречной полосе, надсадно и грозно урча от разгонного напряжения, поднимался тяжелый КамАЗ. Резким движением Артеменко нажал на тормоза, чтобы не вылететь на встречную полосу, и сделал это вовремя – отменная реакция не подвела его. «Хух!» – выдохнул он, сбросив скорость до контролируемого на этом повороте предела, и уже привычно бросил взгляд в зеркало заднего вида. Оцепенение вдруг охватило его с невыразимой силой, а сердце кольнуло так сильно, словно его пронзили копьем. Он отчетливо, как в замедленно прокручиваемом кино, увидел летящий прямо на него латунный остов. Он хотел закричать или нажать на газ, несмотря на охвативший тело и мозг паралич. Но не успел – удар неимоверной, исполинской силы будто подбросил автомобиль, отправляя его прямо под грузный бок почти сравнявшегося с ним КамАЗа. «Сто-ой!» – то ли крикнул, то ли хотел крикнуть Алексей Сергеевич. Отчего-то охрипшее, воспаленное горло его было сдавлено невидимым обручем, и только глаза видели все. В его немыслимо расширившихся зрачках отразился весь фатальный ужас возникшей ситуации – брошенный вперед «лексус» стал похож на бильярдный шар, который со скоростью сто километров в час запустили под грузовик. Руки Алексея Сергеевича судорожно вцепились в руль, словно пытаясь остановить все это страшное движение, а рот все-таки разомкнулся, издав истошный пронзительный крик подстреленного на охоте зверя. Последний крик жалости, укоризны и бессилия перед внезапно разверзшейся пропастью. Уже в следующее мгновение его встретил поразивший громким, непривычным слуху звуком взрыва удар. Возникла вспышка ослепительно яркого, безумного света, точно он оказался в непростительной близости к самому Солнцу. А потом он вдруг неудержимо полетел куда-то в неизбывную, не поддающуюся исчислению или обмеру пустоту. И только приглушенный, будто от сдавленного плача, голос любимого поэта неожиданно возник странной слуховой галлюцинацией. Промчавшись со скоростью звука над улетающим в холодную, мрачную, неприветливую вечность Алексеем Сергеевичем, он оставил после себя трогательное эхо с яростным вихрем энергии заклинания и мольбы о прикосновении к нетленному.

Значит, и ты уснул.

Должно быть, летя к ручью, ветер здесь промелькнул, задув и твою свечу…

Киев, июнь 2011 года