Офицеры

Выслушав последние указания Командора, па­рень в черной футболке — сотрудник спецподразде­ления, псевдоним Зеленый — вышел на поле боя. На вид ему было лет двадцать восемь — тридцать. Он встал по стойке «вольно» и спокойно ждал команды к началу боя. Казалось, «кукла» совсем не интересо­вал его. Бандит же, напротив, внимательно рассматри­вал своего противника, пытаясь поймать его взгляд. «Кукла» умел смотреть так, что люди теряли само­обладание. Однако его противник, судя по всему, был крепкий орешек: спокойные глаза Зеленого не усту­пали и не позволяли угадать ни мыслей, ни эмоций. Но «кукла» знал, какое преимущество в любом слу­чае остается за ним — в отличие от Зеленого он не раз убивал, и делал это с удовольствием.

— Убей его! — резким, прозвучавшим как выст­рел голосом приказал Командор.

У членов комиссии неприятно дрогнуло внутри. Глаза Зеленого вспыхнули. Мгновенно, не переходя в боевую стойку, он сделал бросок вперед. «Кукла» отступил, вынуждая врага раз за разом атаковать его, тратя силы и раскрывая особенности своей повад­ки. Бандит был один против всех и не верил, что в конце боя не получит пулю в затылок.

Члены комиссии с беспокойством посматрива­ли на Командора, но его вид успокоил их. Прямая, каменная спина и волевая стойка полковника ясно показывали, что ситуация под контролем.

За свою жизнь «кукла» повидал и поломал нема­ло «круто сваренных» парней из бывших спортсме­нов и армейского спецназа. Молчаливый, безразлич­ный к боли, Зеленый оказался бойцом несоизмери­мо более опасным и совершенным, чем они все. Но необходимость убивать, чтобы не быть убитым, пока оставалась для него абстракцией. И сейчас Зеленый не хотел убивать, он хотел драться — жестоко и чест­но. В этом был корень его уязвимости.

«Кукла» же помнил, что стволы автоматов бой­цов оцепления направлены только на него, и боял­ся одного: ему не позволят убить врага. Это приво­дило его в ярость. Он стремился скорей завалить Зе­леного на землю, переплестись с ним так, чтобы нельзя было отличить своего от чужого — тогда никто уже не смог бы помешать довести Дело до конца.

Никто, кроме Командора. Но в грузовике Ко­мандор обещал не прерывать бой, но не обещал по­щады, а лишь другого противника, если «кукла» ос­танется жив. Почему-то «кукла» ему верил.

У Зеленого уже были сломаны ребра, треснула ключица, и левая рука почти бездействовала. Он плотно прижал ее к боку и работал только правой и ногами.

— Довольно! Остановите их, — потребовал воз­главляющий комиссию полковник, нервы которого не выдержали свирепого зрелища.

Командор даже не посмотрел на него.

— Бой должен быть закончен, — бросил он.

— Это не бой, это убийство! Прекратите, я при­казываю, прекратите!

— Полковник, здесь приказываю я. Не лезьте не в свое дело. Вы наблюдатель, вот и наблюдайте.

— Я не понимаю, что здесь происходит! Это не тренировки, а гладиаторские бои. Ваш сотрудник уже тяжело травмирован. Прекратите это! У вас нет права распоряжаться жизнью людей!

— Моих людей я сам крещу и сам отпускаю им последние грехи.

Требовалась исключительная выносливость, стойкость и терпимость к боли, чтобы вести бой с бездействующей рукой и переломанными ребрами. Но Зеленый не только не сдавался — он побеждал! Он придавил «куклу» к земле и зажал его шею со­гнутой в локте правой рукой. Полузадушенный «кук­ла» хрипел, силился освободиться, но кулак Зелено­го упирался в его сломанную челюсть, и любое дви­жение вызывало нестерпимую боль.

Это был конец.

«Кукла» до предела напрягся и оцепенел, ожи­дая страшного рывка вверх и резкого поворота, трес­ка ломающихся позвонков, последней смертной боли.

Зеленый посмотрел на полковника. Командор ждал бесстрастно, как бог.

Зеленый не получил приказа, значит, должен был решить сам. После секундного колебания он выпус­тил шею «куклы». Бандит был уже не боец, не чело­век, а добивать падаль, по мнению Зеленого, было неинтересно и грязно.

Вот только «кукла» не хотел пощады, да и не было ее для него никогда — была везуха, да вся вышла. Его пристрелят и, чтобы не тратить лишних усилий, за­копают на стрельбище в воронке из-под снаряда. Вы­ходит, ему гнить, а гаду валяться на койке в медсан­бате? Нет уж, раз судьба свела в смертный час, зна­чит, подыхать вместе.

Бешеная злоба — последнее, что в нем оста­лось, — собрала обессиленные мускулы в тугие узлы. «Кукла» поднялся с земли, черный, весь в своей и

чужой кровище, переломанный, как ореховая скор­лупа в ладони гиганта. Из глотки вырвался нечело­веческий рык. «Кукла» прыгнул на спину врагу, об­хватил его поперек груди и сдавил сломанные реб­ра. Крик Зеленого перешел в рычание и хрип. С ненавистью и наслаждением «кукла» почувство­вал, как тот обмяк. 

Одной рукой «кукла» прижимал к себе Зелено­го, обхватив поперек сломанных ребер, ладонь дру­гой он держал у его горла так, что в любой миг мог убить одним ударом. Но в его изворотливом мозгу вспыхнула неистребимая надежда на побег. Он тя­жело ворочал головой, пытаясь решить, можно ли, прикрываясь телом Зеленого, добраться до какой-нибудь из машин.