Охота на Зверя

Его реакция на то, что Анна жива, была для меня смертельным ударом прямо в сердце, которое зажало в раскаленные клещи и начало рвать на ошметки. Никогда этот Ник не смотрел на меня так, как смотрел на нее. Да, в его взгляде была и страсть, и бешеная похоть, и голод, и даже нежность, но это призраки того, как ТОТ Ник умел на меня смотреть…смотреть, как этот сейчас смотрел на свою Анну. Это сорвалось с его губ, когда синие глаза застыли на мониторе, и он рывком подался вперед.

«Moja Anna, Moja…zywa»*1

И я пошатнулась от этих слов, раскаленным лезвием, полоснувшим по нервам. Его Анна. А я? Кто я для тебя, Ник? Кем ты считал меня все это время? Что делал рядом со мной? Играл в семью и в эту самую любовь, которой на самом деле и не было…а моей, увы, на двоих не хватило.

Боже, неужели на моем сердце еще есть место для новых шрамов? Или это расходятся все швы, расползаются в стороны, обнажая гниющую плоть, исполосованную им столько раз, что я потеряла счет. Исполосованную и все еще кровоточащую. Я могла простить ему все. Я могла закрыть глаза на похотливые взгляды на других женщин…Да, через пятнадцать лет брака такое перестает иметь значение. Мужчина остается мужчиной. Слишком мелко, чтобы ревновать к каждой смазливой юбке. Слишком мелко, чтобы не доверять. Я даже смогла забыть всех его шлюх, всех тех, кого он трахал, даже когда был уже женат на мне. Ирину…Изабеллу…Смогла, потому что они ничего не значили для него, потому что верила – больше не предаст. Потому что находила оправдания. А сейчас…сейчас не могла найти ни одного ни ему, ни себе. Потому что Ник слишком честен и не скрывает ни одной из своих эмоций… и я понимаю, что не могу его даже осудить за это.

Будь все проклято! За что мне это? За какие грехи я снова и снова подыхаю у его ног от очередного жестокого удара прямо в сердце? Лучше бы он трахал кого-то у меня на глазах, чем вот так…чем увидеть эту дикую боль на его лице, эти слезы, застывшие в глазах, эту бледность, отдающую синевой и …любовь. Бешеную, безграничную любовь к другой женщине. Такую чистую и безусловную. Для него все исчезло. И я в том числе. Меня не стало. Я рассыпалась на какие-то молекулы, не значащие для нового Ника ровным счетом ничего. Пустое место. Нет! Это не мой Ник. Не мой. Он похож. Он невыносимо похож, как две капли воды, как отражение в зеркале, как самая соблазнительная и объемная иллюзия, но это уже не он и никогда им не станет. Этот Ник не любит меня и не полюбит, как тот, никогда.

Разочарование оказалось настолько оглушительным, что, выйдя из нашей комнаты, я согнулась пополам и не могла отдышаться. Всхлипывала, силясь сделать хотя бы глоток кислорода, а вместо этого дышала гарью тлеющих углей собственной надежды на счастье. Шатаясь ушла к себе. Я не плакала. Видит Бог, мне хотелось. Мне безумно хотелось зарыдать. Мне хотелось орать, и я не могла. Словно не осталось во мне ничего. Высохло. Слишком много слёз было пролито за все эти годы. И сейчас бессмысленно рыдать над собственной глупостью. Я должна была его отпустить еще в самом начале. Я должна была понять, что все кончено, что мертвое не умеет возрождаться, а если и возрождается, то это уже оживший труп с разложившейся плотью…и кроме смрада и дальнейшего распада, от этих чувств больше нечего ждать. Но я не закричала и не проронила ни одной слезы. Я взяла себя в руки.

И уже через несколько часов шла с гордо поднятой головой, улыбаясь гостям …а потом меня раздробило на части, и от боли закатились глаза, потому что мой муж вышел к нам и увидел ее вживую. Я умирала там вместе с ним. Он – потому что увидел свою воскресшую любовь, а я – потому что моя любовь горела на костре и корчилась от дикой боли. Да, когда-то и это уже было. Когда-то я уже видела эту встречу. Пять лет назад…но это не было и вполовину так жутко, как сегодня …Ведь тогда между мной и Ником существовало десять лет бешеной страсти, общих пыток, страданий и агонии. А сейчас все это оставалось только у меня, а он… вот он стоит перед ней, бледный, дрожащий с лихорадочно блестящими глазами, с каплями пота на лбу и сходит с ума, потому что она жива… и ему плевать, что в этот момент умираю я. Для него меня никогда и не было. Отец увел Ника оттуда, а я старалась устоять на ногах и вытерпеть. Перенести эти мгновения, растянувшиеся на вечность. Когда старший сын тронул меня за руку, я чуть не закричала. Потому что болело все тело. Потому что сейчас на меня нельзя даже вздохнуть, не то что тронуть. Я ослеплена болью, ревностью и ненавистью к самой себе.