Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Впрочем, слова эти зафиксировал только Рид. Стенограммы исторического съезда нет, т. к. стенографистки еще накануне покинули зал вслед за руководством прежнего ЦИК. «Он говорил так, будто только вчера расстался со своими слушателями, так как говорят с аудиторией, перед которой выступают регулярно каждую неделю»[3153]. Ленин докладывал воззвание, озаглавленное для убедительности «Декретом о мире»:

— Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24–25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире.

На каких принципах? Без аннексий и контрибуций, с гарантией каждой нации права на самоопределение. Для начала мирных переговоров Россия предлагала объявить трехмесячное перемирие.

— Обращаясь с предложением к правительствам и народам всех стран начать немедленно открытые переговоры о заключении мира, правительство выражает со своей стороны готовность вести эти переговоры как посредством письменных сношений, по телеграфу, так и путем переговоров между представителями разных стран или на конференции таковых представителей… Рабочее движение возьмет верх и проложит дорогу к миру и социализму. (Долгие несмолкаемые аплодисменты.[3154])

Открылись прения. Левые эсеры согласны. Дзержинский — от социал-демократии Польши и Литвы:

— Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, это — пролетариат, который борется за социализм. Те, от имени которых предложена эта декларация, идут в рядах пролетариата и беднейшего крестьянства, все те, кто покинул в эти трагические часы этот зал, — те не друзья, а враги революции и пролетариата. Мы не выставляем отделения себя от революционной России. С ней мы всегда столкуемся. У нас будет одна братская семья народов без распрей и раздоров.

Стучка — от латвийской социал-демократии — «за». От имени литовских трудящихся выступал Капсукас-Мицкевич:

— Голос революционного пролетариата, армии и крестьянства пройдет через штыки и проникнет в Германию и другие страны и будет способствовать всеобщему освобождению.

Возражает только большевик Еремеев, который требует, чтобы мирным условиям был придан ультимативный характер:

— Могут подумать, что мы слабы, что мы боимся[3155].

Ленин берет слово:

— Я буду высказываться решительно против того, чтобы наше требование о мире было ультимативным. Ультимативность может оказаться губительной для всего нашего дела… При ультимативности правительства могут не ответить, при нашей редакции они должны будут ответить… Есть еще один пункт, на который вам, товарищи, надо обратить пристальное внимание. Тайные договоры должны быть опубликованы… Мы не дадим себя опутать договорами. Мы отвергаем все пункты о грабежах и насилиях, но все пункты, где заключены условия добрососедские и соглашения экономические, мы радушно примем, мы их не можем отвергать[3156].

В 22.35 Каменев ставит «Декрет о мире» на голосование. Море рук. На трибуну поднимается один из неопознанных делегатов:

— Предлагаю приветствовать товарища Ленина как автора обращения и стойкого борца и вождя рабоче-крестьянской победоносной революции[3157].

Весь зал встал. «Долгие овации сменились пением «Интернационала», — записал Суханов. — Затем снова приветствовали Ленина, кричали «ура», бросали вверх шапки. Пропели похоронный марш в память жертв войны. И снова рукоплескали, кричали, бросали шапки»[3158]. Вильямс наблюдал: «Люди улыбались, глаза их сияли, головы гордо вскидывались. Это надо было видеть… Рядом со мной поднялся высокий солдат и со слезами на глазах обнял рабочего, который тоже встал с места и яростно аплодировал. Маленький жилистый матрос бросал в воздух бескозырку… Выборгский красногвардеец с воспаленными от бессонницы глазами и осунувшимся небритым лицом огляделся вокруг, перекрестился и тихо сказал:

— Пусть будет конец войне.

На очереди второй вопрос — о земле. Снова докладывает Ленин. Декрет не размножен, не роздан, воспринимают на слух. Более того, текст написан так неразборчиво, что сам докладчик начинает в нем путаться, пока не замолкает совсем. Кто-то из толпы, сгрудившейся за трибуной, берет бумагу из рук Ленина и дочитывает до конца. Делегаты слышат самое яркое:

— Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебные постройки и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, вплоть до Учредительного собрания. Для руководства по осуществлению великих земельных преобразований, впредь до окончательного их решения Учредительным собранием, должен служить следующий крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов редакцией «Известий Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов».