Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности

Как можно заметить, все рассмотренные выше причины афинской экспедиции в Сигей, вокруг которых велись дискуссии, охватывали социально-экономическую сферу, но только этой областью поиски мотивации не ограничились. Внимание исследователей было обращено и на политическую и идеологическую стороны мотивировки этого события. Рассмотрим политическую составляющую мотивировки. Фринон, будучи олимпийским победителем, считался лучшим среди афинян, харизматическим лидером и мог представлять опасность для Афинского государства, претендуя на высшую власть в полисе, как совсем недавно Килон. О политических амбициях олимпиоников и их стремлении установить единоличную власть хорошо известно[53]. И хотя в источниках не сохранилось сведений о конкретных событиях внутриполитической борьбы с участием Фринона в интересующий нас период, однако общая характеристика этого времени античными авторами (Arist. Ath. Pol. 5.1–2; Plut. Sol. 12–13) выглядит вполне однозначно – это было время острой борьбы в среде аристократов. Урок «Килоновой смуты» был усвоен власть имущими, которые нашли удачный выход из сложившейся ситуации. Фринон возглавил колонизационную экспедицию и как ойкист получил символическую царскую власть и «героические» почести, но за пределами родины, в Афинах же сохранился прежний порядок (Туманс 2002, 201–203; Суриков 2010: 34). Интерес представляет осторожно высказанное И. Е. Суриковым предположение о том, что Фринон не по своей воле отправился в сигейскую экспедицию, а, возможно, был изгнан остракизмом (Суриков 2006: 193–194; Суриков 2010: 33, прим. 38). Уместно будет привести и противоположную точку зрения, согласно которой Фринон – не политический изгнанник из Афин, а, напротив, лояльный гражданин, способствовавший изоляции Митилены и Мегар (Ковалев 2000: 113–120; Ковалев 2002: 224)[54].

И хотя поединок между Фриноном и Питтаком закончился не в пользу афинян, тем не менее, позднее спорный город был присужден Периандром афинянам. С начала VI в. до н. э. в Сигее фиксируется присутствие носителей аттического диалекта, т. е. афинян, подтверждением чего считается одна из ранних надписей, найденных в Сигее, на надгробной стеле Фанодика, датируемая 575–550 гг. до н. э. (Jeffery 1961: 366–367; pl. 71, Nos. 43–44). Вероятно, авторитет и могущество Периандра служили гарантией соблюдения обеими сторонами принятого им решения, но после падения тирании в Коринфе Сигей вновь оказался в распоряжении митиленян. Как известно из «Истории» Геродота (Hdt. V.94), война за Сигей продолжалась с переменным успехом вплоть до времени правления Писистрата и его сыновей. Афиняне окончательно овладели Сигеем ок. 530 г. до н. э. (Graham 1964: 32).

Что же касается идеологии и ее роли в мотивировке выбора именно Сигея для выведения колонии, то обычно речь идет о попытках Афин присоединить то наследие, к которому они имели сомнительное отношение. Во второй половине VII в. до н. э. становится особенно заметным создание знаковых мифов, пропагандирующих троянские связи (Rose 2008: 418). Сигей был расположен в непосредственной близости от Трои, стена вокруг него была возведена из камней, взятых из руин Илиона (Strabo. XIII.1.38), а поблизости от Сигея располагались не только Корабельная Стоянка и Ахейский лагерь (ibid. 36), но и курганы, определяемые как места погребения гомеровских героев – Ахилла и Патрокла (Dict. Cret. IV.15; Strabo. XIII.1.32). Вывод колонии в Сигей позволял Афинам более, чем какому-либо другому полису осуществлять через своих колонистов контроль над Троей и ее легендарными связями. Афины также сыграли значительную роль в складывании гомеровского эпоса, именно в Афинах при Солоне и Писистрате была осуществлена запись канонического текста обеих поэм. Вероятно, и Фринон как человек своего времени, к тому же аристократ, был одержим стремлением подражать эпическим героям и отправился в Троаду, помимо прочих причин, привлеченный «святостью места» (Суриков 2010: 37).