«Операцию «Шторм» начать раньше

— У нас нет такой должности, — осмелился вполголоса проговорить Ватанджар. Неужели луч надежды, сверкнувший минуту назад, погаснет?

— Можем ввести, — с улыбкой, что нашел выход из положения, тут же отреагировал Тараки. — А что, пусть будет первый министр, то есть человек, особо приближенный к премьер министру, — тут же наделил Тараки Амина новыми полномочиями. — Как, товарищи, нет возражений?

Возражений не было: председателю Ревсовета в марте 1979 года еще не возражали. Вернее, ему мог до определенной степени возразить в чем то незначительном только Амин, но в данный момент речь шла о нем самом.

Необходимое послесловие. Получить Ватанджару пост министра обороны оказалось мало, чтобы считать, будто дело сделано. Аминовцы, уже стоявшие во главе полков, дивизий и корпусов, в Генеральном штабе «не приняли» нового министра. Все вопросы продолжали решаться через его голову только с Амином. Делать же еще одну чистку среди офицеров

Ватанджар не решился — офицеров и так не хватало.

Такое двусмысленное положение министра обороны, а еще и отсутствие конечно же опыта работы с огромной и розностороннейшей армейской машиной мешали и эффективному управлению армией. Амин, не забывавший ничего, тем более не забывал подчеркивать промахи нового министра и в конце концов убедил Тараки в том, что Совет обороны как коллективный орган не действует, и поэтому всю вооруженную борьбу против контрреволюции нужно сосредоточить в одних руках. Очень опытных и мудрых. Конечно же, любимого и мудрого

Тараки.

Не устоял Нур Мухаммед против новой лести Хафизуллы. 25 июля специальным указом

Ревсовета он взял на себя «ведение всех дел, связанных с обороной родины, и командование всеми вооруженными силами страны».

Однако далее в указе подчеркивалось самое страшное для «твердых» халькистов: «До тех пор, пока не прекратится иностранная агрессия, я поручил своему любимому и выдающемуся товарищу Хафизулле Амину… по моим непосредственным указаниям заниматься деятельностью министерства обороны».

Потом этот шаг будет стоить Тараки жизни, ну а тогда Амин с улыбкой отправлял своих противников на прежние должности: Ватанджара — на пост министра внутренних дел, Маздурьяра — на пост министра по делам границ. Обе стороны понимали, что такое противостояние долго продолжаться не может, и, хотя чаша весов вновь склонилась в пользу аминовцев, предсказать конец развязки не решался никто.

Март 1979 года. Москва.

Именно из за гератских событий впервые за три года своего пребывания на посту министра обороны Дмитрий Федорович Устинов предельно конкретно почувствовал, что он маршал и что именно он непосредственно отвечает за оборону страны.

Да, уже ровно три года, как он министр. 26 апреля 1976 года, в день смерти Гречко, Брежнев подошел к нему и сказал:

— Дима, я думаю, ты должен стать министром обороны.

— Да что ты, Леонид Ильич. — Устинов даже отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть лицо

Брежнева. Поняв, что тот не шутит, уже более серьезно ответил: — Я, конечно, хоть и генерал полковник, но это звание у меня с сорок четвертого года, человек я сугубо штатский. Мало, что ль, генералов и маршалов?

— А ты знаешь, о чем я подумал? — Брежнев пожевал воздух. — Сейчас для наших Вооруженных

Сил главное, чтобы ими не командовали, а оснащали современной техникой. А кто, кроме тебя, в этом деле лучший специалист? А? Давай, утверждаем тебя председателем комиссии по проведению похорон.

Тот, кто хоронит, становится преемником умершего — это закон, не дававший сбоя за все годы советской власти. Генералы и маршалы смотрели во время похорон на него с любопытством, словно видели впервые. Он замечал их взгляды, и вспоминался невольно июнь 1941 года, когда его, 33 летнего директора завода «Большевик», Сталин назначил наркомом вооружения СССР.

Тоже многие косились и недоумевали, и, кажется, до 42 го года, когда ему одному из первых за годы войны присвоили звание Героя Соцтруда. Кажется, только в этот момент самые отъявленные скептики его стремительного восхождения в наркомы забыли о том, сколько ему лет.

Да, война быстро поставила всех на ноги, заставила забыть возраст. И годы пролетели стремительно, одним днем. Вооружением занимался и после Победы, и даже когда избрали секретарем ЦК, все равно продолжал отвечать в Политбюро за оборону. Так что, если здраво поразмыслить, предложение Брежнева и не было таким уж неожиданным. Дал согласие, вновь, впервые после войны, надел военную форму. Звание генерала армии присвоили через несколько дней. Маршала — в том же, 76 м. На семидесятилетие легла на грудь к двум трудовым