Опрометчивый поступок

В блеклом свете наступающего дня Сэм проверил силки, попутно то поедая чернику, попадавшуюся на глаза, то собирая для Лидии. В один из силков попался кролик, в другой – лисенок, которого он отпустил на волю. Затем он собрал свою нехитрую амуницию и засыпал землей ловушки: в них не нашлось ничего более солидного, чем дохлая мышь. Все это было уже ни к чему, поскольку некому будет воспользоваться добычей.

Вернувшись в лагерь, он нашел Лидию бодрствующей. Она зевала и потягивалась, сидя на своем каменистом ложе. Сэм подал ей шляпу с черникой – и день начался.

Сначала они поспорили, съесть кролика сразу или взять с собой на обед. Потом, какое направление выбрать: на восток, в надежде рано или поздно выйти в обжитые места, или на юг, в поисках дороги. Они не сошлись во мнениях даже о том, рассеется туман или еще больше сгустится. В конце концов Сэму удалось убедить Лидди, что выступать надо немедленно, потому что плохая видимость лучше, чем никакой вообще, и что туман грозит им всевозможными бедствиями, наименьшим из которых будет затяжной дождь. Они съели ягоды и собрались по возможности быстро, продолжая препираться насчет кролика. В этом вопросе Лидди проявила наибольшее упрямство, очевидно потому, что хотела повторить вчерашний пир. Сэма это очень порадовало, но он оставил радость при себе, зная, что, выказав ее, ослабит свои позиции в споре.

Спор. Препирательство. Похоже, это грозило стать их основными видами общения. Они только и делали, что выводили друг друга из себя. Что ж, метод проб и ошибок – вполне обычный способ получше узнать своего ближнего.

Собирая вещи, Лидди заметно прихрамывала. Сэм молчал об этом, размышляя, как можно помочь делу. Возможно, стоит вырезать трость. Или он мог бы нести свою спутницу на руках – это нетрудно, она мало что весит. Главная проблема состояла в том, как эту помощь предложить. Ему не улыбалось снова задеть самолюбие Лидди и разрушить ее недавно обретенную уверенность в своих силах. Она такая, что предпочтет свалиться от боли без чувств, чем выказать слабость.

Когда Сэм готовился получше упаковать вторую – большую и еще непочатую – бутылку джина в тряпки кучера, его осенила идея, умолчать о которой было бы просто грешно.

– Что, если вместо ботинка обмотать твою ногу вот этим? – Он помахал рубашкой и носками. – Идти будет легче.

Лидия повернулась, с минуту смотрела на него, морща лоб, потом кивнула.

– Тогда не будем откладывать. Сядь, я сейчас.

Он разрезал носки по бокам почти до самого мыска, превратив в две длинные мягкие тряпицы, а рубашку располосовал на широкие ленты.

– Давай ногу!

Лидия послушно подобрала юбки. Увидев тонкий шелковый чулок, почти прозрачный и, несомненно, очень дорогой, Сэм вынужден был несколько раз сглотнуть, прежде чем слова пошли с языка.

– Тебе придется… придется снять… ну, эту штуку!

Он готов был скорее откусить себе язык, чем произнести вслух слово «чулок» – по той простой причине, что шок от этого несложного сочетания букв непременно послал бы всю его кровь в самую неподходящую для этого часть тела – во всяком случае, в этот момент. Не хватало им сейчас только «вопроса с пенисом»!

Не подозревая о бушевавшей в нем буре, Лидди запустила руки под юбки, нащупала край чулка и принялась скатывать его вместе с изящной черной подвязкой, украшенной бархатным сердечком. Освободившись от шелковых тисков, она с милой непосредственностью пошевелила пальцами, а Сэм не мог оторвать взгляд от ее босой ноги. Высокий подъем, тонкая кость лодыжки, начало округлости икры, впереди поросшей крохотными золотистыми, почти незаметными взгляду волосками, которые он тем не менее разглядел своим обострившимся зрением. Он отчаянно пожелал провести вдоль них ладонью, чтобы увидеть, как они тянутся к нему. Он захотел приласкать Лидди, как кошку. Вместо этого он вытянул руку ладонью вверх.

– Давай сюда свою ногу, и мы обсудим, что с ней надлежит делать, раз уж тебе нравится все обсуждать до мелочей.

Он отчасти поддразнивал Лидди, отчасти не решался прикоснуться к той части ее тела, которая обычно скрывалась под одеждой.

– Очень мило с твоей стороны, – ответила девушка с полной серьезностью, но, должно быть, что-то прочла в его лице, потому что заколебалась.

Он над ней, конечно, посмеивается, но чего ради? Что смешного в том, чтобы иметь чувство собственного достоинства, чтобы быть независимой? Она осторожно поставила ногу на ладонь Сэма, и он принялся туго обматывать лодыжку тряпицей из носка, поглядывая то на Лидди, то вниз, на дело рук своих. С каждым мимолетным взглядом вверх глазам его представала тоненькая, хрупкая девичья фигурка с копной непокорных волос на фоне зыбкого, змеящегося тумана. Глаза ее при этом казались глубокими карими безднами, и приходилось заново напоминать себе, что ни в них, ни в самой Лидди в конечном счете нет ничего из ряда вон выходящего. Но каждый раз в это все меньше верилось. Изолированный, чуточку зловещий мирок, в котором они оказались в это утро, странным образом шел к девушке, которую он не в силах был постичь.