Орден геноцида

Отбил в сторону вторую лапу, а затем снова рубанул палашом.

– Сдохни!

На землю отлетела отсеченная в кисти чудовищная рука, а гейст пошатнулся.

– Сдохни! – снова выкрикнул я, чувствуя, как дрожит пространство вокруг меня.

Тварь снова пошатнулась и сделала шаг назад, а из ее тела брызнул харз, будто монстра сжала исполинская рука.

– Умри! – сказал я, делая шаг вперед. – Умри! Умри! Умри!!!

Гейст словно пропускал удар за ударом, пятясь назад и даже не пытаясь ударить в ответ.

Я рухнул на колени, втыкая в землю палаш, что продолжал держать в руке, и прохрипел:

– Умри…

Но сил больше не было. Ни на то, чтобы идти вперед, ни на то, чтобы применить Дар Заклинателя тварей…

Монстр остановился, помотал головой, сделал шаг…

С визгом на него сзади обрушилась смазанная тень. Из живота твари высунулся клинок палаша, хиршфангер оставил несколько сочащихся харзом колотых ран на боку. Гейст зарычал и отбросил целой лапой напавшего на него врага.

Вильгельмина кубарем прокатилась по земле, остановившись около меня и вставая на одно колено.

Лицо сестры было искажено, она скалилась будто дикий зверь, а из глаз по щекам сбегали две алые дорожки…

И сами глаза тоже были алыми.

Алыми, с вертикальным зрачком.

– Ты не тронешь его!.. – выдохнула Мина. – Ты не тронешь его, тварь! Сдохни! Сдохни!!!

Пространство вздрогнуло. Дернулся и гейст, из ран которого выплеснулся харз.

Позади твари стояла Хильда. Ее левая рука висела плетью вдоль туловища, а вот во второй она держала «винчестер» Мины, на котором сейчас не хватало длинного штыка.

Блондинка крутанула винтовку, умудрившись перезарядить ее одной рукой.

– Да чтоб тебя разорвало!!! – проорала сестра и выстрелила.

Левую целую лапу монстра оторвало в локте.

Вилли метнула хиршфангер, который воткнулся в левый глаз твари. Монстр заревел от боли, сделал шаг вперед… А в следующее мгновение об его голову ударило и разлетелось на части деревянное ведро.

– Куда пошел?! Иди сюда!!!

Свистнул рассекаемый воздух, и вокруг торса чудовища обмоталась колодезная цепь, вспыхнувшая алым.

Хильда дернула цепь на себя, заставив монстра рухнуть на брюхо.

– Умри! – прорычала блондинка, из алых глаз которой двумя дорожками сбегала кровь. – Умри!!!

– Доннер, приди и защити меня! – крикнула Вилли.

Откуда-то справа в воздухе промелькнул прилетевший гандальв. Мина лязгнула затвором, достала с пояса патрон с Прахом и вложила его в магострел.

Выстрел!

Нижняя часть чудовищного кентавра разлетелась ошметками черно-алой плоти и костей.

Хильда дернула цепь на себя, таща по земле тощую человеческую фигуру, с которой будто содрали кожу. Зато ноги у твари, как оказывается, имелись.

Я оперся на воткнутый в землю палаш, пошатываясь, поднялся на ноги и двинулся к гейсту. Вилли выпустила из рук гандальв и зашагала вместе со мной.

Мы прошли не больше десятка шагов, хотя сейчас они и показались мне вечностью…

Но прошла вечность, и мы наклонились над гейстом, который сейчас уже не казался таким грозным и сильным, как совсем недавно. Просто злая и страшная пародия на человека, которую только и можно, что…

Три пары алых с вертикальными зрачками Мистических глаз уставились на него, взвешивая, измеряя и признавая подлежащим истреблению.

– Кажется, нас не представили друг другу, – с ухмылкой прохрипел я, крутанув в руке палаш. – Мы – Винтеры. Мы убиваем тварей.

И я отрубил монстру голову.

Эпилог

Мерный шум движков транспортной «готы» убаюкивал, хотя сон все равно не шел. Но это мне, а вот остальная группа вполглаза дремала, пользуясь подвернувшимся случаем.

Хотя нет – не вся.

Сидящий напротив Василий пристально сверлил меня взглядом, затачивая и без того острый нож.

И это было весьма… символично, учитывая, что с Кузнецовым мы были на ножах. Точнее, не мы, а он со мной. Я ему не нравился по многим причинам: и потому, что потомственный аристократ, и потому, что бывший офицер Пакта… А особенно я ему не нравился потому, что в первый раз мы с ним пересеклись много лет назад – на Урале. Он там партизанил во славу Великой Перми, а я его, соответственно, ловил во славу Пакта.

Но я много кого ловил, и меня много кто ловил потом. А вот Кузнецов ту охоту запомнил. И, кажется, затаил обиду.

– Ты мне не нравишься, Винтер, – сказал он, не сводя с меня взгляда.

Да и пожалуйста. Я же не золотая имперская марка, чтобы нравиться всем от Винланда до Когуре.

– …и я тебе не доверяю.

Тоже мне новость. Я и сам себе не доверяю порой: нынче доверять кому-либо – вообще непозволительная роскошь. Особенно когда за твою голову назначена награда в миллион марок золотом, титул графа и прощение любых мыслимых и немыслимых прегрешений против Пакта.

Хотя Кузнецов мне скорее нож в спину вгонит, чем сдаст алеманцам – к ним у него счеты куда более серьезные…

Впрочем, как и у меня.

– Чего молчишь, Винтер?

– Так ты меня ни о чем и не спрашивал, – равнодушно ответил я.

– Умник какой нашелся… – сплюнул Василий. – Не нравятся мне умники.

Ну и что я на такое могу, а точнее – мог бы сказать? Разве что: «Бывает».

– И миссия наша мне тоже не нравится.