Оруэлл: Новая жизнь

Затем, неизбежно, была сама работа, которая требовала такта, деликатности и соблюдения строгого набора протоколов, которые были тем более требовательны, что редко излагались в нескольких словах. Многие из них касались Индии, границам которой угрожали японские армии, продвигавшиеся на запад из Юго-Восточной Азии, и роль которой в имперских военных действиях вызывала острые вопросы о ее послевоенном политическом устройстве. Офис по делам Индии, иногда в лице А. Х. Джойса, который три года назад следил за отношениями Оруэлла с "Лакхнау Пайонир", постоянно вмешивался. Будучи сторонником национализма, Оруэлл начал чувствовать себя морально скомпрометированным своей работой. Файвел, поздравив его с парой бесед, которые были напечатаны в "Листенере" - прекрасные изложения западной демократической точки зрения, заверил он своего друга, - быстро понял, что сказал что-то не то. Индийские слушатели знали его как антиимпериалиста, жаловался Оруэлл; если бы его имя прозвучало в передачах Би-би-си, он мог бы показаться лазутчиком правительства.

Были и другие проблемы, помимо его собственной противоречивой моральной позиции. Норман Коллинз, его бете-нуар из Gollancz, занимал возвышенную должность менеджера по переговорам с Империей и мог стать причиной неприятностей. Были и "трудные" авторы, такие как леди Григг, жена заместителя министра иностранных дел по военным вопросам, которая требовала осторожного обращения. К этим недостаткам можно добавить огромную административную нагрузку, связанную с поддержанием службы, успех которой зависел от коллективных усилий, основанных на работе десятков индивидуальных талантов, многие из которых занимались своим ремеслом на незнакомых субконтинентальных языках; чтобы привести лишь один пример волнений и переломов, которым подвергался отдел, Оруэлл однажды обнаружил, что индийский эмигрант, нанятый для перевода с маратхи, забыл свой родной язык и передал эту работу своему другу. Все это действовало Оруэллу на нервы, увеличивало нагрузку на его время и способствовало тому, что он все более желчно относился к своим обязанностям.

Прежде всего, был более широкий контекст, в котором проходили передачи Восточной службы. Это было не лучшее время для некомбатанта - сидеть в офисе в центре Лондона, читать газеты и слушать дикторов, занимающихся своей работой. Нацисты продолжали свое продвижение в Россию. Японцы разбомбили Перл-Харбор и втянули Америку в конфликт. Было ясно, что впереди долгая и изнурительная война, в которой судьбу Британии будут решать сверхдержавы, чьи суждения о стратегии и развертывании войск в конечном итоге не зависели от нее. За восемнадцать месяцев до этого он поздравлял себя с появлением нового доморощенного радикализма; теперь весь этот революционный пыл, казалось, исчез. В письме в Partisan Review, отправленном в начале января, он жаловался на то, что говорить о том, что 1940 год должен был привести к созданию социалистического правительства, было "глупо". Массовая основа для этого, вероятно, существовала, но не руководство. У Лейбористской партии не было мужества, "пинки" были пораженцами, коммунисты фактически пронацистски настроены, и в любом случае среди левых не было ни одного человека с действительно общенациональной репутацией".

Большая часть времени Оруэлла в третий год войны будет потрачена на поиски этого единственного человека. Тем временем он с энтузиазмом включился в свою новую роль, надеясь найти новых авторов, которые могли бы оживить несколько устаревшее учреждение, частью которого он теперь являлся, и расширить свою социальную жизнь в тех областях, где их можно было найти. И снова руководящим духом стала Инес Холден, которая провела большую часть второй половины 1941 года и начало 1942 года, знакомя его со своими радикальными и/или богемными друзьями. Именно через нее в ноябре он познакомился с поэтом и романистом Стиви Смитом, и в том же месяце в дневнике Холден записан ужин, на котором присутствовали Оруэлл, Эйлин и Смит и на который "Мулк Радж Ананд зашел выпить". Ананд, ветеран гражданской войны в Испании, автор высоко оцененных книг "Неприкасаемый" (1935) и "Кули" (1936), которому на тот момент было около тридцати лет, был именно тем индийским писателем, которого искал Оруэлл: "очень хорошая компания, ласковый, остроумный", - заявила Инес, с завидным послужным списком в националистической борьбе - будучи студентом, он был избит полицией за нарушение комендантского часа на следующий день после резни в Амритсаре - и широким кругом таких же друзей. Как и Оруэлл, он был уязвлен положением, в котором оказался, опасаясь распространять пропаганду и сознавая, что многие из его соратников по Конгрессу находятся за решеткой: "Единственный вопрос, который занимал мой ум все эти месяцы, - как примирить эту принадлежность с моей верой в то, что фашизм уничтожит все, за что я выступаю". Но к январю 1942 года Инес записала, что он был на борту, и ему было поручено "свести Оруэлла с нужными индийцами для его передач".