Осколок

Катюша снова сидела у Саши на коленях, пытаясь писать буковки в клеточках сканворда, и сейчас после Андрюхиных слов, не очень ей понятных, но сказанных красноречиво негативным тоном, недоверчиво смотрела на папу огромными голубыми глазищами на пол-лица.

— Андрей, — сказал учитель серьезно и непререкаемо, — я не имею на эту девушку никаких личных планов. Даже в мыслях! Так что твоя «проницательность» меня только раздражает.

С этими словами развернулся и пошел по коридору в сторону лестницы — в кабинет за своими и Катиными вещами.

— Макс, да ладно, не обижайся! — крикнул Андрей вслед.

А когда уже совсем уходил, Максим, прощаясь, сказал Андрею тихо:

— Пожалуйста, никогда не говори так обо мне при дочке.

— Не злись, — примирительно попросил охранник. — Саня мне уже промыл мозги.

* * *

Оля с детства растет без родителей. Мама никогда не была замужем, да и особым постоянством не отличалась — и в воспитании дочери тоже. Пока была жива бабушка, Оля была при ней счастливой внучкой. А мама развернулась и уехала в Питер к какому-то богатому любовнику. Говорят, она там еще кого-то родила. А когда Оле исполнилось десять, бабушка умерла, и Олю забрала к себе жить тетя, мамина сестра. Тетин муж, конечно, не был в восторге: у них свой сын, которого надо ставить на ноги, ведь он окончил школу и сам поступить в институт не смог. Так Оля и живет у них уже семь лет, чужая и бесконечно благодарная за крышу над головой. И только за крышу…

Был замечательный день, солнечный и горячий. Бабье лето, бархатный сезон. Масса отдыхающих сменилась с пестро-детской на осознанно-взрослую. Туристы сновали туда-сюда, фотографировались возле фонтанов — их безошибочно можно определить по облезло-красной коже. Сколько ни говори людям, что загорать надо постепенно, им все равно хочется сразу! Оля стояла в сторонке, возле лотков с цветами, сама похожая на цветок — такая же изящная и нежная. В школе она всегда была с длинными волнистыми волосами, но сейчас, летом, подстриглась довольно коротко и закалывала непослушные прядки заколочками над ушами. Мелирование визуально придает ее прическе объем, а ярко-светлые пряди эффектно выделяют девушку из толпы. Еще вчера Максим заметил, что Оля совершенно не пользуется косметикой, как раньше. Словно старается быть похожей на мальчика. Безуспешно. Видимо, природное женское начало сбивает ее с намеченного пути.

Оля почти не загорелая, но ей это идет. Она в легких брючках и маечке, голые только руки и шея, так что ее бледность особо в глаза не бросается. Оля, задумчиво замерев, глядела прямо перед собой и Максима, конечно, не заметила.

— Что там показывают? — спросил он ее тихо на ухо.

Оля вздрогнула и рассмеялась:

— Я что-то ушла в себя на пару секунд! Здравствуйте!

— Здравствуй. Как дела?

Девушка неуверенно пожала плечами. И только теперь разглядев учителя, призналась:

— Вас не узнать! Ни за что бы не подумала, что Вы школьный учитель!

Макс очень любит модные яркие рубашки и неклассические штаны или джинсы. Наташа тоже, видя его таким, поначалу удивлялась, как бы знакомясь с ним заново.

— А что, разве учителя обязаны и по городу гулять в костюме? — улыбнулся мужчина. — Ты, между прочим, в школе тоже выглядела не так стильно, как сейчас.

— Знаете, это единственная одежда, которую я выбирала сама. В школу меня одевала тетя. А я летом заработала немного и решила: раз это мои собственные деньги, то я не обязана спрашивать у тети разрешения… А тетя обиделась, даже скандал устроила, что я должна была отдать эти деньги в семейный бюджет, а я, мол, эгоистка, потратила их на себя…

— Солнышко, скорее всего, твои опекуны в любом случае остались бы недовольны, — предположил Максим. — Сказали бы, что ты слишком мало заработала, или еще к чему-нибудь придрались бы… Я думаю, ты правильно поступила. Ведь ты хоть так, но все же сняла с них кое-какие материальные обязанности по своему содержанию. Пойдем, поедим где-нибудь. Я до сих пор не обедал.

Максим сперва по привычке чуть не предложил Оле кафешку «Аквариум», но интуитивно понял, что Оля не захочет оказаться с мужчиной в темной комнатке… Так что отправились в обычное светлое кафе.

— Как Ваш отец? — спросила Оля, когда они сделали заказ. — Что с ним?

— На обследование его положил, — рассказал учитель. — У него что-то с сердцем, а «скорая», когда приезжает, не может сказать ничего определенного, — и вздохнул: — Слишком много трудностей что-то в последнее время — ничего не успеваю! Надо еще философию подучить, у меня скоро экзамены в аспирантуру. А времени нет совершенно. Наташка бы помогла, — добавил он с упреком, — если бы не кинула меня ради института…

Оля с пониманием смотрела ему в лицо.

— Может, все трудности Вам для того, чтобы не было времени злиться на Наташу? Вы как-то неправильно ее любите! Пусть делает все, что хочет, лишь бы она была счастлива!

— Она, вообще-то, тоже жалуется, что ей там плохо… А вчера хныкала еще, что снова надо учить историю.

— Она часто звонит?

— Каждый день.

— Вы, наверно, боитесь, что там ей понравится больше, чем с Вами, и она никогда не вернется.