Оставшийся в живых

– Ну-ка, пошевеливайтесь, болваны! – прикрикнул он вполголоса. – Давайте за дело.

Спеллинг еще раз воровато оглянулся вокруг, затем вынул из кармана брюк длинный блестящий ключ. Он аккуратно вставил его в замочную скважину, и все трое, затаив дыхание, напряженно замерли. Спеллинг начал было поворачивать ключ и вдруг шепотом воскликнул:

– Дверь не заперта!

Все также осторожно он слегка приоткрыл дверь, мысленно благодаря Бога за то, что Сондерс не забывает смазывать петли.

– Пойдем отсюда, Спеллинг. То есть, я хочу сказать, раз дверь не заперта, значит там уже кто-то есть, – сказал Клеменс, нервно озираясь вокруг.

– Да нет же, посмотри! Вокруг совсем темно. Просто этот старый дурень Сондерс, должно быть, забыл запереть дверь. – Спеллинг сунул голову в щель, затем проскользнул внутрь. – Идите сюда, – услышали они из темноты его голос.

– Давай, Клеменс, ты – первый. – Грин грубо втолкнул Клеменса в дверь, за которой тот получил еще один хороший толчок, налетев в темноте на Спеллинга.

– Осторожней, ты, идиот! – прошипел Спеллинг. – Давай, Грин, входи и закрой эту проклятую дверь. Тогда мы сможем включить фонарик.

Третий заговорщик прошмыгнул в щель, прикрыв за собой дверь, и очутился в тамбуре церковного притвора.

Темноту прорезал тонкий луч света – это Спеллинг включил свой миниатюрный фонарик.

– А вы уверены, что здесь больше никого нет? – спросил встревоженный Клеменс.

– Ну, вряд ли кто-нибудь смог в темноте подняться наверх по ступенькам, – ответил Спеллинг. – А теперь заткнитесь и вперед! Давайте за мной.

Он стал осторожно подниматься вверх по широким деревянным ступеням, и двое других торопливо последовали за ним, чутко прислушиваясь к каждому скрипу и потрескиванию старой лестницы.

Добравшись до двери, ведущей в притвор, они к своему удивлению обнаружили, что и та тоже была незаперта.

– Будь я проклят, если старый Сондерс не набрался как следует, – воскликнул Грин. Он хмыкнул. – Знаете что, когда будем уходить, мы все запрем за собой вместо него.

Остальные одобрительно, но как-то нервно захихикали. Спеллинг снова просунул голову в дверь и посветил тоненьким лучиком фонарика по стенам притвора, довольно просторного помещения, по размерам вполне соответствующего небольшой общинной церкви. Заговорщики внимательно прислушались и, убедившись, что кругом все тихо, вошли в украшенный геральдическими атрибутами притвор, а затем, осторожно ступая по вымощенному каменному плитами полу, направились ко входу в главное помещение церкви. Клеменса не оставляло предчувствие, что сейчас вдруг вспыхнет свет и грозный голос спросит, что им здесь нужно. Но все было спокойно.

Внутри самой церкви было гораздо светлее благодаря высоким витражам, пропускавшим свет снаружи в виде бледных пятен. Однако Клеменсу все казалось мрачным и зловещим, и если бы Грин не шел за ним буквально по пятам, он тут же повернул бы назад и дал деру. Трое мальчишек пристально вглядывались в глубину церковного зала с уходящим вверх куполом, веерообразными сводами и рядами расположенных друг против друга и разделенных широким проходом скамей из темного дерева, украшенных великолепной резьбой; на самых дальних были нанесены имена бывших выпускников Итона, ставших впоследствии богатыми и знатными. Величественный мраморный алтарь с находящимися позади него роскошными гобеленами был едва виден отсюда, а настенные изображения, занимавшие переднюю часть церкви, казались бесформенными темными пятнами.

Никто из троицы не заметил фигуры в белом облачении, сидящей в темноте в одном из задних рядов. Но все трое почувствовали внезапный пронизывающий холод, пробирающий до самых костей.

– Господи, тут чертовски холодно, – пробормотал Спеллинг.

Клеменса даже покоробило от такого богохульства в этом святом месте, но он лишь посмотрел в сторону Спеллинга, лицо которого едва выделялось смутным белым пятном.

– Давайте-ка начнем рисовать, – нетерпеливо предложил Грин и зашагал вдоль прохода, беззаботно помахивая банкой с краской и мурлыча себе под нос одну из своих любимых песенок. Казалось, его нисколько не беспокоил холод, который все сильнее чувствовался вокруг.

– Только после тебя, прыщавый, – со злостью сказал Клеменсу Спеллинг, уверенный, что тот немедленно улизнет, если представится случай. Клеменс пожал плечами и поплелся следом за Грином к алтарю. Спеллинг оглянулся в последний раз и последовал за ним. Ему показалось, что он увидел какое-то белесое пятно у стены слева и повел лучом фонарика в ту сторону, но в этот момент его отвлек возмущенный голос Грина.

– Воняет так, будто здесь сдох какой-нибудь паршивый кот, – проворчал Грин, морща нос от отвращения. – Послушай, Спеллинг, а где мы будем малевать наши картинки? Над алтарем?

– Нет, – ответил тот. – Я думаю, на стенах и, наверное, на полу перед алтарем.

– Ладно. Давай займись стенами, а я разрисую пол.

– У нас же только один фонарик, болван. Придется рисовать по очереди.