Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

3) Социальные: математические школы за время своего существования образовали социальную сеть, а их выпускники вспоминают о времени своего обучения в старших классах как о наиболее значимом в своей жизни.

В математических школах преподавали не только ведущие советские математики, но и блестящие педагоги по другим дисциплинам – общеизвестно, например, что в московской школе № 2 учительствовал писатель, литературовед и правозащитник Анатолий Якобсон. Приглашение Якобсона во 2-ю школу было не случайным. Один из учителей математической школы в качестве общего места приводит в интервью мысль о том, что для хорошей матшколы необходим яркий учитель литературы504.

Приведу фрагмент беседы известного писателя, в прошлом – ученика Физико-математической школы имени А.Н. Колмогорова при МГУ, Александра Иличевского, с экономистом, одним из «архитекторов» постсоветской экономической реформы Петром Авеном, ныне – профессором Высшей школы экономики и президентом одного из крупнейших банков России. Авен рассказывает:

Школьные воспоминания у меня не просто хорошие, 2-я школа для меня – главное событие в жизни. Все жизненные ценности я воспринял там, и выбор профессии был осуществлен там же. Ничего похожего в жизни больше не было ни по атмосфере, ни по импульсу – читать, учиться505.

Можно было бы привести еще ряд подобных цитат из интервью известных деятелей, подвизающихся в самых различных областях506.

Сведения о математических школах довольно хорошо известны и многократно упоминались в интервью бывших выпускников, мемуарной литературе и медиа. Однако история математических школ как особого социально-педагогического движения изучена довольно мало. До конца 1990-х об этих школах было опубликовано всего несколько работ507. Положение стало меняться только в конце 2000-х – начале 2010-х годов, в первую очередь благодаря первопроходческим исследованиям Александра Карпа и участников проектов, организованных Карпом и Брюсом Вогели508. Поскольку других научных исследований на эту тему почти нет, основная часть специализированных ссылок в этой статье дается именно на статьи Карпа и его соавторов. Важные сведения о математических школах Ленинграда собрала журналистка Маша Гессен в процессе работы над вышедшей относительно недавно беллетризованной биографией знаменитого математика Григория Перельмана – выпускника одной из таких школ509.

Математические школы мало изучены с точки зрения институциональной и социальной истории. Сама эта задача поставлена в одной недавних статей А. Карпа, где дан вдохновляющий, но очень беглый эскиз институционального подхода к этому вопросу510. В других своих работах Карп показывает, что создание математических школ поддерживалось на первом этапе партийным руководством, и описывает причины этой поддержки. Однако он не рассматривает предысторию их создания и их место в общем контексте развития советского образования 1950 – 1960-х годов.

Эта статья представляет собой попытку очертить самый первый этап истории математических школ в СССР и наметить их институциональный и концептуальный генезис.

2

Первые математические школы были организованы в 1959 – 1963 годах и по своему происхождению были специфически «оттепельным» феноменом.

Система математических школ возникла в результате уникального стечения обстоятельств, которые «накапливались» с первой половины ХХ века и сложились в единую констелляцию на рубеже 1950 – 1960-х: 1) ситуация в математической науке и во взаимоотношениях профессиональной и «школьной» математики (1900 – 1950-е годы), 2) научный прорыв конца 1940 – 1950-х, приведший к мысли о необходимости тотальной математизации науки и производства для развития оборонного комплекса, а также создания «ударных частей» для решения этой проблемы, 3) развитие кибернетики в СССР и надежды на усовершенствование планового хозяйства с помощью кибернетики. Все эти факторы заслуживают отдельного рассмотрения.

Российская математическая наука в начале ХХ века развивалась очень интенсивно и находилась на уровне лучших математических школ мира. Остановимся здесь на двух ее важнейших особенностях. Первой было увлечение некоторых математиков первого ряда философскими и религиозными вопросами: эти ученые воспринимали математику как важнейший элемент целостного понимания мира. Характерный пример – Николай Бугаев (1837 – 1903), известный ученый и отец Андрея Белого, одна из центральных фигур Московской философско-математической школы511. Философских последователей у Бугаева и его единомышленников было немного. Однако гораздо важнее, что участники этой школы и другие математики поколения рубежа XIX – XX веков сформировали культурную норму, связывающую успешные занятия математикой с гуманитарными и общефилософскими интересами.