ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Уже в третий раз предостерегаю васъ“.

Некоторые подозревали, что записка вымышлена; но войско тем не менее

ободрилось. В последствии обнаружилось, что это была военная хитрость князя

Вишневеикого, который переносит все неудобства, труды и голод наравне с простыми

жолнерами, спал под валом, участвовал во всех вылазках и всего досматривал, сам не

падал духом, и веселым лицом вливал надежду в .сердца своих соратников.

Таким образом в обоих лагерях торжествовали: козаки, чио облегли короля, а паны,

что Хмель и Орда поражены королем.

В следующий день Вишневецкий схватил 10 языков. Они объявили на пытке, что

король бьет Козаков, . так как множество

т. ш.

8

5 Я

,

раненных постоянно привозят в табор; что Хмель призвал к себе новую силу, и

только перед чернью делает вид, будто облег короля.

21 (11) августа около полудня, когда часть Орды вернулась уже под Збараж,

подъехал к панскому лагерю Татарин, посланный от перекопского Карач-бея, и кричал,

чтоб не стреляли по козакам, потому что с королем заключен уже мир.

Когда паны размышляли об этом, козаки поставили свои гармаш над озером, и

двинулись несколькими купами на валы, но их встретили такою пальбой, что они были

принуждены отступить. Не хотелось кровожадному зверю расстаться с вырванной у

него Татарами добычею, но и последний прыжок не удался ему.

По заходе солнца, явился к Фирлею молодой шляхтич Ромашкевич, (по фамилии

Русин), известный своею посольскою службою покойному Еонецпольскому, с

письменным уведомлением, что мир заключен, и что королевские коммиссары, Ожга и

Минор, прибудут рано утром в лагерь.

Новость эта наполнила всех безумною радостью, но потомъ— новым страхом.

Сомневались, чтобы король вверил столь важное дело такому молодому человеку.

Никто лично не знал его. Боялись нового коварства со стороны Хмельницкого. Почему

не приехали новые коммиссары? почему засели они в неприятельском таборе и смотрят

на новый козацкий приступ? Не таким воображали себе освобождение герои осадного

сидения. Король знал бы цену людям, которые своим самопожертвованием остановили

вторжение дикой силы во внутренния области королевства....

Региментари допрашивали Ромашкевича публично: на каких условиях заключен

мир под Зборовым? Гонец сперва молчал упорно, наконец угрюмо отвечал, что это не

его дело, и что комяиссаров задержал у себя Хмельницкий до утра.

Скоро явился в панском обозе другой гонец, с письмом от Хмельницкого. Гетман

уведомлял панов о заключенном мире и окончил свое письмо такими словами: „А как

ваши милости обещали хану несколько сот тысяч, то приготовьте их. По получении

денег царь отступитъ".

Паны отвечали Хмельницкому, что не обещали ничего, и скорее все погибнут,

нежели заплатят хоть один талер.

Ромашкевич, видя, что региментари готовятся к завзятой обороне, начал

рассказывать, как бились под Зборовым, какой заключили мир, и что слышал в

козацком таборе.

,

59

Паны слушали его молча* От стыда и сожаления о своих напрасных страданиях,

старые воины поникли головами. Гонец пересказывал им, как их враги хвалили их

мужество, называя их сердитыми, и как Татары ломанным языком своим издевались

над королевским войском: „Под Збараж одна Лях десет Татар ззиж; на Зборув одна

Татар десет Лях бере14. Никого не занимали ни хвалы, ни насмешки. Известие о

позорном мире наполнило панский лагерь великим горем. Жолнеры, столько раз

явившие себя героями, теперь упали духом, точно на них повеяло от короля заразой

себялюбивого ничтожества. Их подавляла тоска о стольких утратах, о стольких

напрасных подвигах, о стольких неслыханных страданиях.

На другой день, когда прибыли Ожга и Минор, региментари объявили, что не

давали никаких обещаний и ни о чем не трактовали, гак как ..разошлись в

прелиминарияхъ*. Но хан унерся в своем требовании, и паны согласились дать ему

40.000 талеров, в счет неуплаченного окупа за Оенявского. В залог за эту сумму дали

хану Потоцкого, богатого шляхтича, но не из того дома, главой которого был Николай

Потоцкий.

23 августа жолнерам дозволили выходить из замка. Тогда между панским и

козацким обозами появились тысячи торговых будок. Открылась ярмарка. Жолнеры

покупали у Козаков лошадей и с-ъестное. Знакомые угощались взаимно горилкою,

хлебом, яблоками. Вместо боевой тревоги, поднялся шум жизни мирной. Однакож, и

здесь обнаружилась козакотатарекая привычка к воровству и разбою.. Сперва

схватывали с голов у жолнеров шапки, потом козаки нескольких совсем ограбили, а

Татары нескольких неосторожных увели в неволю. „Кто вмешивался в толпу, не имея

знакомыхъ" (пишет очевидец), „те попадали в беду®.

Наконец 25 (15) августа с рассветом, отступил хап с торжествующею Ордою, за ним

двинулись козацкие возы в несколько десятков рядов, а за ними, в полдень,

Хмельницкий, окруженный татарскою гвардией своей и блестящими „козацишми

признаками".

Только тогда осажденные вздохнули свободно. Отворились лагерные ворота. Толпы

народу высыпали обозревать поле. Вся окрестность была изрыта вдоль и поперек. Семь

больших окопов, насыпанных панами и козаками, окружало панский лагерь, из

которого два хана напрасно грозили повытаскать Ляхов за чубы. Окопы вокруг козац-