Овертайм

В конце концов любой игрок и тренер сборной, я говорю не только о хоккее, старался в зарубежных поездках сделать нехитрый бизнес. Сводился он к формуле 1:10 — то есть на один вложенный в покупку доллар полагалось продать привезенного барахла на десять рублей. Чистый маразм. Хоккеистам выдавали валюту только по окончании последней игры. Обычно нас увозили на следующий день вечером, если турнир проходил в Европе, или через день утром, если играли в Америке. Сколько же за день предстояло всего купить?! И подарки родным, и вещи на продажу. Дурдом, как вспомнишь: люди, отыграв суперсерию, неслись по заснеженному Монреалю с двумя хоккейными мешками за плечами. Бегали, распаренные, в родных ондатровых шапках-ушанках, в дубленках, с огромными красными баулами, чтобы успеть за несколько часов купить то, что здесь семья покупает в течение года. Нам не разрешалось даже ходить прицениваться во время турнира.

Допустим, за две недели мы должны сыграть пять игр и выпадало два-три дня свободных, когда можно спокойно походить по магазинам. Но если тебя тренеры заставали около витрины или видели, что ты идешь с покупкой, тебя ожидали неприятности, могли даже лишить и премиальных. А сами тренеры и руководство спортивной делегации все время ходили по магазинам. Советская система: я начальник, ты говно… Тренировка, за ней обед, и они все — дружно в торговые ряды. Но если тебя там увидят — ты враг народа. Но так хочется купить домой не сразу, выбирая, аппаратуру: усилитель, проигрыватель, кассетник, колонки.

Представьте себе центр, предположим, Гамбурга. У магазина аппаратуры остановился автобус, и в отведенное время вся сборная Советского Союза бежит от автобуса к прилавку и обратно. Это все выглядело как какое-то издевательство. Но жизнь была такая, что сделаешь? Мы ездили по миру, но ничего не видели, кроме стадиона и гостиницы. Запрещалось пойти погулять. Нарветесь на провокацию. Ходить по улице не меньше чем втроем, чтобы третий мог «стучать». Со стороны казалось, хоккеисты все время на Запад ездили, много денег получали, но сколько из них сейчас нуждаются! А если бы действительно хорошо зарабатывали, наверное, так не бедствовали бы.

Мне повезло; благодаря стечению обстоятельств, хотя я и сам себе помог, я сейчас зарабатываю деньги, позволяющие вести достойную жизнь. Я не зависим ни от кого, мне не надо, чтобы мне выдавали дачу или разрешали купить машину. Многие люди после десятилетий распределителя не умеют сами распоряжаться своей судьбой, наверное, поэтому они в мечтах возвращаются обратно, возвращаются к тем прежним временам. Сознательно в нас воспитали убогость. Но даже в те времена были настоящие люди, такие, как Константин Борисович Локтев. Один только раз Локтев сказал, что нигде не будет работать, кроме как в ЦСКА, и действительно нигде не работал.

Много в родном хоккее трагедий, много ребят, которые заканчивали, хотя могли и дальше играть. Это в НХЛ если ты не ладишь с тренером и выступил против него, то тебя завтра поменяют в другую команду, но ты не теряешь работу, не опускаешь планку своего материального уровня. А в той жизни ты не мог себе позволить иметь свое мнение. Тем более, ЦСКА — это армия, и если ты выступил против тренера, ты выступил против старшего по званию офицера. Куда могут направить? В лучшем случае в СКА Ленинград, все же высшая лига. Но вряд ли тебя туда отдадут, потому что они вроде бы конкуренты для ЦСКА. Остается СКА Калинин, СКА Хабаровск, СКА Новосибирск — команды первой лиги. Другими словами, из большого хоккея ты вычеркнут. Ты же считаешься призванным в армию, аттестован как офицер, и ты должен в этой армии находиться до окончания выслуги.

Я ничего против армейского спорта не имею, люблю ЦСКА, потому что половина моей жизни прошла в этом клубе. Я получал свои 100 рублей за офицерские звездочки и ни на секунду не сомневался, что так оно и должно быть. Но на гамом деле эта система совершенно кабальная, потому что выхода из нее нормального нет. Ты обязан «отслужить» 25 лет. Но вдруг у тебя не пошла игра, а может, ты тренеру перестал нравиться, вообще решил со спортом попрощаться, а уйти не можешь. И получается, что надо ехать в Хабаровск, как Гена Цыганков ездил, или — в лучшем случае — в Ленинград, как Борис Михайлов, куда угодно, но из системы уже не выкарабкаться.